Дмитрий Ромов Цеховик. Книга 5. План битвы
1. Воскрешение номер два
Надо мной белый потолок. Солнечный свет наполняет комнату с белыми стенами. Я на кровати в полусидячем положении. Грудь и правое плечо забинтованы. Левую руку саднит. Боль кажется очень знакомой. Это уже было. Госпиталь, пулевое, реабилитация и всё такое. Давно, правда.
А может, я ещё там, в том самом госпитале, а то что якобы со мной случилось оказалось коматозным сновидением? Вся жизнь после ранения, шаурма, Бобик, маршрутка и перемещение в 1980. Точно. Я был в коме. Пролежал тут годы Нет, а чего тогда под ключицей до сих пор болит?
Пахнет озоном и больницей. Поворачиваю голову. Тумбочка, стакан с водой, стул, капельница. Всё, как в том госпитале, где я лежал, в той жизни. Блин, но если я был всё это время в коме, то не мог видеть того госпиталя. Хрень какая-то.
Голова немного идёт кругом и изображение чуть сбоит. Неплохо меня накачали, прям как живой. Надолго ли
Дверь приоткрывается и заглядывает медсестра. Хорошо бы она оказалась рыжегривой Таней Пронькиной. Но нет, не она. Блондиночка. Но тоже молоденькая, вроде даже ничего себе. Подойди-ка, дочка, рассмотрю тебя получше.
Сестричка, заметив, что я слежу за ней выдыхает:
Очнулся
Замерев на секунду, она тут же выскакивает из палаты, оставив дверь приоткрытой. Точно в коме был, раз она так шухернулась. Но хорошенько обдумать эту мысль я не успеваю, потому что дверь снова открывается, на этот раз широко и уверенно, и на пороге оказывается смуглая высокая черноволосая красавица в белом халате, накинутом на плечи.
Она шагает ко мне, и её полные сочные губы расплываются в улыбке, а вокруг глаз появляются тонкие лучики. Она наклоняется и целует меня. Ах как сладко целует Почему только так коротко
Девушка выпрямляется и, подвинув стул, присаживается рядом с кроватью.
Ну, как ты? спрашивает она ласковым голосом и лицо её становится встревоженным и строгим.
Теперь, когда ты здесь, пытаюсь улыбнуться я, но пересохшие, слипшиеся губы не слушаются, и я едва могу договорить, просто отлично. Только вот не пойму кто ты?
Я хлопаю глазами, и она хлопает глазами, становясь вмиг беззащитной девочкой, не знающей, что делать и говорить.
Я
Мне становится смешно и, не сдержавшись, я начинаю смеяться и тут же начинаю кашлять и охаю от боли. Глаза моей посетительницы наполняются ужасом, она вскакивает со стула и в этот момент в палату входит энергичный мужчина в белом халате. У него бородка и усы, как у Чехова, а очки, как у Андропова, на голове белый медицинский колпак, на шее стетоскоп. Давешняя сестричка семенит за ним, заглядывая через плечо.
Так, а это у нас что? строго вопрошает доктор глядя на мою смуглянку. Посещения строго запрещены. Вы кто?
Доктор, взволнованно и торопливо говорит она, показывая на меня рукой. Он Он память потерял, меня не смог вспомнить Он
Погодите, хмурится врач.
Ему лет пятьдесят, он крепкий и коренастый, борода почти полностью седая, взгляд твёрдый, стальной.
Айгюль, хриплю я, ну что ты, разве ж тебя забудешь? Конечно помню, я просто тебя разыграл.
Она опять хлопает большими ресницами, пытаясь обработать новые данные.
Ах ты, она набирает полные лёгкие воздуха и вдруг заливается смехом. Ну, Егор, знаешь что
Так, девушка строго говорит Чехов. Айгюль. Выйдите, пожалуйста, вам здесь быть никак нельзя. Если хотите, можете подождать у ординаторской, я вам потом объясню положение дел.
Поросёнок, качает головой Айгюль. Разыграл меня. Хорошо, доктор, спасибо. Я вас подожду.
Значит, с памятью у вас всё хорошо? спрашивает врач, когда Айгюль выходит из палаты. Какой сейчас год?
Две тысячи двадцать третий? опасливо спрашиваю я.
А если подумать?
Ну, если и не девяносто девятый, тогда восьмидесятый. Начало июля, скоро Олимпиада. Сто процентов.
Ну вот, так-то
оно лучше. А звать вас как?
Брагин Егор Андреевич, отвечаю я. Двадцать пятого января тысяча девятьсот шестьдесят третьего.
Хорошо. Я ваш врач. Краснов Игорь Александрович. Я вас прооперировал. У вас пулевое сквозное проникающее ранение правой половины груди с повреждением лёгкого. На ваше счастье, рёбра, ключица и лопатка целы. И лёгкое едва задето.
Блин, слово в слово, как тогда. Видать от переломных точек в судьбе не уйти, хоть тресни.
Пневмоторакс? спрашиваю я.
Он внимательно, чуть прищурившись, смотрит на меня, прежде чем ответить и отрицательно качает головой.
Нет. Операция прошла хорошо. Мы вас даже не стали в реанимации долго держать. Так что жить будете, но поваляться в больничке придётся.
Сколько? хмурюсь я, хотя уже и сам знаю.
Пока не могу сказать. Но готовьтесь минимально на месяц, потом дома ещё недели четыре и реабилитация.
Год у меня эта рана пустяковая отняла. Ну, в прошлый раз то есть.
Плохо. Работать же надо. И в ВУЗ поступать
Ну что ж поделать. Пуля дура, как известно, а жизнь-то она важнее, как думаете, молодой человек?
Не знаю, Игорь Александрович, делайте, что хотите, но чтобы завтра я был здоров и готов к выписке. Некогда мне здесь у вас бока пролёживать.
Доктор Краснов округляет глаза.