К счастью, по работе мы особо не пересекались. Ага, до недавнего времени. С двадцать четвертого летоисчисления, отчего-то именно по его окончании все крепко переменилось, перевернулось с ног на голову, Николас Кан назначил меня своим личным помощником, приблизил и заставил таскаться за собой почти двадцать четыре на семь.
Естественно, сначала я пребывала в неимоверном ужасе, в таком ужасе, что хотелось бежать паковать чемоданы и уплывать на луну, но вместе с тем я не могла, не желала уходить из холдинга, только при мысли об увольнении внутренности болезненно скручивались в тугой мерзкий комок. Да и всё обошлось. Вышло не так уж и страшно.
Ник был очень профессионален и ни единожды не позволил себе грубости или лишнего, все строго в рамках рабочего графика, а то, что звал бесчисленное множество раз отобедать или на нерабочие вечеринки, не считается, тем более мне удавалось находить отговорки.
Ну, не могла я быть с ним! Не могла! Если позволю себе влезть в эти бесперспективные отношения, просто рано или поздно спекусь. Даже если наши отношения каким-то чудом продлятся до моей старости, каково это быть некрасивой старухой рядом с молодым и прекрасным алием? Да я просто подохну!
Нет уж, нет! Ни за какие пирожки. Так что очень прекрасно, что помощницей я у Ника работаю не одна, и девяносто процентов рабочего времени с нами всегда бок о бок третий человек то есть алий, спец по внешним связям с общественностью Марко Харвар. Кан будто бы знал, кого брать в пару, ведь Марко жутко холодный, дотошный вот прямо до отвращения, чем напоминает иногда мою мать, и вместе с тем Ник будто бы ещё и знал знал о моих к нему запретных чувствах Ох, господи, вот о таком лучше и вовсе не думать, и так нервишки шалят.
Потёрла запястье. Криста тоже много раз задавалась вопросом по поводу Николаса, точнее, отчего я так «боюсь» ее брата, и никогда не получала прямой ответ. Тем более моя веская причина для нее смехотворна.
Я очень люблю Кристу, но она никогда не сможет меня понять, как и Настя. Никто не сможет из близкого окружения, кроме матери, состоящего из однихиных, уж не знаю, как так получилось.
Только подругам-алийкам невдомек, каково это быть примитивной в мире высших. В мире, где постфактум главенствуют иные. А я скажу. Ты чувствуешь себя мусором под дорогими ботинками, ничтожным рабом, какими были все люди первые сто пятьдесят лет после маго-примитивно-алийской войны. Это потом, после восстания, когда такие как я взяли в руки вилы и все сподручные
средства и чуть не разверзлась вторая война, был создан совет высших и обычных людей, и мы были освобождены от гнета.
Но даже сейчас, спустя много столетий, простые примитивные чувствуют себя недостойными дышать одним воздухом с высшими, сильнейшими, прекраснейшими, мы будто существа второго сорта. Понимаете, о чем я говорю? Если нет, то я за вас рада. Вот и подруги меня никогда не поймут, ведь они из высшей касты. Вампирша древней крови и пифия с генами самой сильной расы, расы дьяволов, могучего клана Кан, из которого также происходит и мой визави.
Я просто не то чтобы не достойна его, но вот близко к этому. Это как мезальянс. Высокий лорд и крестьянка.
Запретный плод и главный грех.
Такая вот не смешная шутка судьбы.
Глава 2
Неожиданно дверь затрещала, это мама беспардонно рвется ко мне в комнату, ломая спинку приставленного к ручке стула, и начинает с порога:
Линара Абервуд! Так! А это что ещё такое?! Я сколько тебе раз говорила: не вести себя как маленький ребенок, немедленно слезь с окна!
Но отчего-то каждый раз ты обращаешься со мной как с ребенком.
Что ты хотела, мама?
Миссис Абервуд подавилась воздухом и, выдохнув фразу о неблагодарных дочерях, потрясла кулаком:
Я требую, чтобы эта твоя командировка была последней! И вообще, увольняйся! Я тебе много раз говорила: нечего тебе делать в этом мерзком рассаднике давно обнаглевших алиев!
Закатываю глаза каждый раз одно и то же. То месяц спокойствия, то месяц какой-то дурной бессмысленной войны, длящейся с перерывами уже много лет. Иногда у меня складывалось неприятное подозрение, что мама страдает не только перепадами настроения, но и проблемами с головой, как бы ни некрасиво о таком вообще было мыслить.
Никогда не понимала, почему ты так их ненавидишь, ты же с ними тесно никогда не пересекалась особо.
У мамы удивленно вытянулось лицо. Да, как же. За все последние годы, что работаю у Николаса, это впервые, когда я задала такой вопрос. Обычно я отмалчивалась, ждала, пока мама успокоится, и всё. Не перечила. Не защищала и не защищалась. Хотя про Кристу миссис Абервуд никогда плохого не говорила, так, могла в лёгкую поворчать, якобы пифия рано или поздно коварно использует меня в своих планах или и вовсе темной ночью выжрет внутренности. Угу, особенно пифия, алийка с даром прорицания, и всё, ну про ее проснувшуюся дьявольскую сущность я не упоминаю.
Потому что мы для этих для этих высших, плюет мама, всего лишь кормушка и рабы, низшие, плебеи, этого тебе недостаточно?!
Пристально глянула на родительницу. И почему мне кажется, дело совсем не в том, о чем она только что распалялась? В чем-то ином, куда более личном. Заметила подъехавший к паркингу белоснежный Aston Martin с эмблемой нашего холдинга и соскочила с окна, накинула на плечи пальто, взяла чемоданчик, напоследок клюнув раздраженную миссис Абервуд в щеку, с облегчением покинула дом.