Лежа на койке, укрытый одеялом, я попробовал двигать пальцами ног и рук. Отклик был, но слабый. Мужчина дёрнулся в мою сторону и сказал:
Ты очнулся, я верил, знал!
В этот момент в палату зашёл мужчина в белом халате. Он негромко что-то сказал, и мужчина с женщиной вышли вслед за ним в коридор.
Я вновь попробовал пошевелиться, пальцы слушались, но неохотно, словно чужие. Ощущения как после наркоза, когда аппендицит вырезали. Ничего. Попробовал согнуть руку в локте. Тяжело, но дело идёт. Ноги слушаться не хотят, но я их чувствую. Напрягаю и расслабляю мышцы ног, сгибаю и разгибаю пальцы рук, постепенно пытаюсь согнуть руку в кисти и в локте.
Стоп а татухи где?!
Я недоумённо покосился на свою левую руку. Она была белой. Белой без единого рисунка! Белой и тонкой. Не понял?! Я лежал и тупо пялился на свою конечность, пока кто-то не тронул меня за плечо. Повернув голову, я увидел толстого мужчину, женщину и доктора. Ой как мне это не нравится-а-а, ой-ей-ей, печенью чую неприятности. Чуть приподняв голову, спросил:
Где мой брат?
Мужчина вышел из палаты, женщина стала поглаживать меня по голове, а доктор сел на стул и с интересом смотрел.
Через минуту открылась дверь. Мужчина за шкирку тащил пацана лет шести в одежде
размера на три больше, с непослушными чёрными волосами, очками-велосипедами и шрамом-молнией на лбу. Его лицо было в грязных дорожках от слёз.
Стоп! Дадли? Шрамоголовый? Тощая блондинка и мужик-свин?
Пиздец, блять, охуеть! А-А-А-А-А!
Я вперился в мальчика взглядом, перед глазами поплыло и, кажется, я потерял сознание.
* * *
Очнулся я где-то а где я? Всё вокруг белое, ни конца, ни края. Прям как в кино. Люди, ау-у-у.
Смотрю на свои руки в татуировках, а я в концертном костюме и волосы длинные. Походу, меня сбила машина и я подыхаю, а это предсмертные выдумки моего мозга. Издали ко мне приближалась фигура мальчика. На вид мальчик был толстый, белобрысый, но с яркими голубыми глазами, одетый в серую школьную форму.
Ну здравствуй, сын.
Я обернулся. Высокий черноволосый мужчина в военной форме при капитанских погонах, с синими глазами, смотрел на меня. Папа! Папка! Родной. Я хотел броситься ему на шею, но не смог сделать ни шагу.
Папа! Папа! Я умер? Папа, не молчи.
А что ему нужно сказать тебе?
Я опять обернулся. Рядом с мальчиком стояла женщина. Её длинные белые волосы доходили до талии, а серебристая мантия переливалась. Мальчик держал её за руку.
Ты умер. Твой отец меня упросил вернуть тебя, но, знаешь, просто вернуть я не могу. Твой мир не в моей власти. Я отправила тебя в другой мир, тот, который сделала я.
Кто вы?
Я Демиург. Слышал о нас? дождавшись кивка, женщина продолжила: Вижу, ты подкован в этих вопросах. Это маггл Дадли Дурсль и он умер, но я не планировала его смерть, ты займешь его место.
Мир Роулинг? Я мне
У тебя нет выбора, сын.
Отец прав, либо вечное забвенье, либо жизнь Дадли. Это не мир Роулинг. Мой друг, один из Демиургов решил немного пошутить и нашептал женщине историю о мальчике. Но у неё всего лишь сказка для детей, которая отличается от реальности.
Что я должен сделать?
Ничего. Живи, твори, меняй, учись! Живи!
А канон? Волдеморт? А Дамблдор?
Как хочешь. Я не буду вмешиваться. Всю твою прошлую жизнь я скрою от любопытных персонажей. То, что ты читал и смотрел лишь один из множества вариантов развития сюжета.
Пап, а как же мама?
Тебя сбила машина, насмерть. Тебя и ещё семь человек. Мама будет горевать, Дмитрий заберёт её к себе в Дрезден. Через три года у него родится сын, он назовёт его Игорем. В честь тебя Живи, сын!
Живи! сказал Дадли, и меня поглотила темнота.
Глава 4 Новое тело
Разряд.
Не дышит.
Разряд.
Нет пульса.
Ещё разряд! Давай, пацан, живи!
Есть пульс! Мальчик жив. Отсутствие сердечного ритма три минуты.
Сознание возвращалась неохотно, голоса доносились как сквозь вату.
Миссис Дурсль, у вашего сына сердце не билось три минуты.
С ним всё будет хорошо?
Пока рано о чём-то говорить. Сейчас он под действием наркоза. Вам лучше пойти домой. Вас ещё один ребенок дожидается. А вашему старшему нужны здоровые и выспавшиеся родители и брат. Позвоните утром, мы сообщим вам о состоянии ребенка.
Доктор, я позвоню.
Да, миссис Дурсль. Утром. Дня через три приводите мужа и сына. Вашему Дадли нужно быть в кругу родных. Он сможет поговорить с братом и вами.
Дверь захлопнулась, и я остался в тишине. Я остался один в палате. Итак, что мы имеем. Я Дадли Дурсль, и мне плохо. Сознание уплыло, я погрузился в сон.
* * *
Я лежал на кровати на спине и пялился в белый, чисто выбеленный потолок. Уже две недели я лежу в больнице. У меня отдельная палата, сиделка одна на три палаты. И я в шоке. Нет, не так. Я в шо-ке! Глубочайшем. Апатия во всей красе. Были мысли выйти в окно или вены резануть. Были. В такие моменты вспоминалось лицо отца, моего отца Сергея Сергеевича Соболева, офицера Российской Федерации, Героя России и его слова: «Живи, сын!». Я отступал от окна, клал на стол нож, отходил от зеркала, сжимая в руке кружку. Мне часто снились мама и брат, племянники. Снилось, как Анна, жена брата, варит пельмени, а я ещё вредничаю, что они недосолены. Снилась сцена и концерты, снился барабанщик Рома, клавишница Люда, басист Тарас. Снилось, что мы играем на сцене. Часто вспоминал стеснительную англичанку Элис. Мы познакомились в Цюрихе, она, как и я, приехала на концерт Rammstein. Она же и рассказала мне про мир Роулинг. С ней я прочитал все книги, кучу фанфиков, пересмотрел кино, играл в Поттера у ролевиков. Она была чудом для меня. Весёлая, живая! Хогвартс, Средиземье, Нарния и многое другое я прочитал, просмотрел, поиграл в них благодаря ей. Элис, милая, ты будешь ждать от меня письма, потом поедешь