Без стука ведь не принято, говорит он и разбивает кирпичом окно.
Мы вынимаем из рамы осколки стекла и забираемся внутрь. Снаружи уже почти темно, внутри еще темнее, и мы стоим, ждем, пока глаза привыкают к сумраку.
У них здесь свечи, их ставили к обеду. Вытянув руки, Бобби проходит от двери к столам, и мы собираем несколько штук. В ящике за столом он находит спички, чиркает, и тоненькое пламя трепещет над дрожащими руками. Я подношу свечу, и огонек перескакивает на фитилек.
Садись. Я толкаю Бобби к барному стулу, а сам иду за стойку. Что будешь?
Свою историю Бобби рассказывает за пинтой горького. Голос твердый, и руки уже не дрожат, когда он зажигает четыре свечи. Одну за Салли, которая, когда он встретил ее в этом самом баре дюжину лет назад, изменила всю его жизнь. Одну за их первую дочь, Эрин, мечтательницу и фантазерку, так похожую на мать. Одну за Мэдди, неисправимую непоседу и шалунью. И одну за Джексона, еще маленького, которого они только-только начали узнавать.
Я слушаю и не понимаю, как он может. Как может сидеть и говорить, а не кричать, не бушевать от ярости. Мне так хочется встряхнуть его, заставить найти тот гнев, который поможет ему идти дальше.
Как мой гнев помогает мне.
6 КЕЛЛИ
А если б я могла спать, какие сны снились бы мне? Впрочем, никакие кошмары не могут быть страшнее того, что я вижу здесь и сейчас. Оставляю Кая, вылетаю из дома Бобби. Солнце еще не появилось, но небо уже начало светлеть.
Судя по дорожным указателям, это место называется Сент-Эндрюс. Дом у Бобби большой, внушительный; есть еще одна машина красная, спортивная и та самая парусная лодка. Много красивых вещей, красивая семья, праздники и отпуски у него было все. Улыбающиеся лица жены и детей в рамочках на стенах они в купальниках на песчаных пляжах, на лыжах в снегу.
Но ей ведь нет дела до того, кто ты? Богатый или бедный, молодой или старый, любимый или ненавидимый. Ей все равно, откуда ты и какой у тебя цвет кожи.
Весь город пустой и темный. Нет электричества. Тишина. Тишина, когда не слышно людей. Но птицы кричат, и прибой шумит, и собаки лают.
Те люди, которые все-таки попадаются, молчат они мертвы. Большинство лежат дома, на кроватях и диванах, вместе или поодиночке. Одни умерли раньше, другие позже. Никто за ними не приходит, никто не уносит их к костру и не сжигает. Их просто оставили гнить там, где они скончались.
Но все-таки умерших не так много, как можно было бы ожидать, исходя из количества домов в городке. Кто-то успел уехать?
И где те, как Кай и Бобби, у кого иммунитет? Интересно. Я присматриваюсь повнимательнее, но нет, никто не шевелится. В таком месте выжившие должны быть обязательно, что-то около пяти процентов, как говорили на той видеоконференции в Ньюкасле.
Куда же они подевались?
7 КАЙ
Она во мне и вне меня, здесь и там везде. Боль и страх в ее голосе разрывают меня изнутри, так что моих сил хватает только на то, чтобы не кричать.
Но не это самое худшее.
Я не бегу к Шэй я убегаю от нее.
Сбрасываю одеяло. Я весь в поту. Шторы раздвинуты, и в окна ярко светит солнце. Должно быть, свет и разбудил меня, чему я только рад. Сердце колотится и сил не осталось, как будто я действительно всю ночь бежал. Поднимаюсь, подхожу к окну, смотрю пустым взглядом вдаль.
Сон не уходит. Я слышу голос Шэй, как будто она здесь и просит о помощи. Ее голос у меня в голове, и меня тошнит от него. Она ушла, обманула и ушла. Я не прогонял ее. Но разве я не должен был заботиться о ней и беречь ее? И разве теперь ей не грозит опасность? Я чувствую себя так, словно подвел ее, словно сделал наяву то же, что и во сне,
убежал от нее.
Где она? Во мне поднимается паника. Я уже опоздал с Келли и теперь должен найти Шэй и помочь ей, пока еще не поздно.
Снизу доносится какой-то шум должно быть, Бобби проснулся. Прошлой ночью я привез его сюда, к нему домой, помог войти. Он не захотел подниматься наверх и устроился на диване, а меня отправил в комнату для гостей.
Спускаюсь. Бобби в гараже, снимает с полки какой-то ящик. Открывает, оглядывается через плечо.
Хорошо спалось?
Вообще-то, не очень.
Сны?
Я киваю.
Бобби вынимает из ящика что-то вроде походной плиты, и она громко лязгает, ударившись о металлическую полку. Он морщится, опускает плиту на пол, трет виски.
Перебрал вчера пива. Но зато спал мертвым сном. Он говорит это так, словно хочет вернуться туда по-настоящему и навсегда.
Нам нужен план, говорю я. По крайней мере, мне нужен.
Да. Но сначала надо выпить чаю.
Я беру плиту, возвращаюсь следом за ним в дом и прохожу в кухню. Воняет здесь сильно холодильник и морозильник заполнены испорченными продуктами. Интересно, давно ли отключили электричество? Роемся в шкафах, в буфете, находим консервированные бобы, крекеры, чай, молоко длительного хранения.
Выходим из дома. Бобби зажигает плиту, уходит на кухню и приносит чайник, чашки и приемник на батарейках, который передает мне.
Попробуй найти что-нибудь, пока я буду готовить.
Включаю. В приемнике только треск. Батарейки сели. Прохожусь по станциям ничего, только помехи. Смотрю на Бобби.