Да вот ведем разговор о том, что немцы набирают людей в Калиновскую железнодорожную полицию.
Ну и что с того? пожала плечами мать. Мало ли кого и куда они теперь набирают и тяжело вздохнула.
Эта уже немолодая, волевая женщина догадывалась, чем занимаются сын и его друзья, но в их дела не вмешивалась.
А что вы скажете, если туда пойдет служить Игорь?
Мой Игорь? Да вы что?
Я серьезно, продолжал Петро. Понимаю, вам не безразлична репутация ваших детей. Однако мы все многое бы выиграли, имея там своего человека.
Это зависит от того, кто «вы» А впрочем, разве от матери правду скроешь.
Я давно догадывалась. Вы путь избрали себе, дети, вам и решать
Через час, как и было договорено заранее, пришел Михаил Киселев, бывший военнослужащий. Выглядел он несколько постарше парней, среднего роста, крепкий, подтянутый.
Под Уманью его часть попала в окружение, потом плен, побег. В Павловке он появился недавно. Его приютила тетка Оли Слободянюк.
А, Миша, шагнул ему навстречу Петро. Заходи. Познакомься, Игорь. Это и есть тот товарищ из лагеря.
На вот тебе документ, он подтверждает, что ты родился в Павловке. Игорь протянул справку, полученную накануне от Кати Черной. Теперь ты наш земляк. Правда, с украинским языком у тебя того
Пустяки, сказал Петро, он родился в Павловке, а воспитывался, допустим, в Рязани. В связи с войной вернулся на родину матери, которая доводится родной сестрой Олиной тете. Не забудешь?
Все трое рассмеялись. Потом Петро отдал Михаилу несколько аусвайсов на разные фамилии, чтобы он передал их в Калиновский лагерь для военнопленных.
Игорь с Петром пошли проводить Киселева. Уже стемнело. Погода стояла сырая, порывистый ветер бросал в лицо холодные, почти ледяные дождевые капли. Поеживаясь в своей тоненькой тужурке, Киселев поблагодарил за аусвайсы, попрощался и пошел, словно растаял во тьме.
Друзья возвращались домой. Шли осторожно, прислушиваясь к шуму дождя.
Вдруг раздались шаги, чавкнула грязь под чьей-то неосторожной ногой. Оба повернулись на звук и увидали мужской силуэт. Незнакомец приблизился, окликнул их. Оба онемели от удивления, узнав в нем старшего из братьев Волынцов Петра, о котором с начала войны ничего не было слышно. Бросились его обнимать.
Вместе с Волынцом вернулись в хату Коцюбинских. Игорь открыл дверь в комнату, где уже спали мать и младшая сестра Оля. Молча рассматривали друг друга. Волынец был худой, почерневший, но глаза блестели бодро и весело.
Ты когда явился в Павловку? спросил Довгань.
Сегодня на рассвете.
Почему сразу не оповестил? Хоть бы Лесика прислал
Ну рассказывай, откуда ты, что с тобой?
Обо всем долго. На фронте был. Раненный, попал в плен. Из лагеря бежал поймали. Снова за колючую проволоку Нет, не стоит об этом. Я там такого насмотрелся, что и мертвый буду кусаться.
А мы о тебе вспоминали, сказал Довгань.
Спасибо, Сергей мне кое-что о вас рассказал. Принимаете к себе?
Завтра соберем собрание. Тебя нам особенно не хватало.
ГОВОРИТ МОСКВА!
Вчера состоялось комсомольское собрание павловских подпольщиков. Его приняли в организацию, а Довгань после этого сказал:
Надо нам Петра Волынца избрать комсомольским секретарем. В наших условиях ему как комиссару очень много работы будет, а опыта у него больше, чем у любого из нас.
Довганя поддержали и выбрали его, Волынца, секретарем. После этого Оля Слободянюк заговорила о том, что агитационная работа среди населения ведется еще слабо.
Нужна пишущая машинка. Организация растет, есть возможность распространять гораздо больше листовок.
Правильно! поддержала подругу Катя Белая. Писать от руки очень трудно, да и риск большой.
С мнением девушек все были согласны. Довгань изложил план, как с помощью поддельных документов приобрести в одном из частных магазинов пишущую машинку. В Виннице такие магазины были. После детального обсуждения распределили роль каждого в этой операции, даже стали советоваться, какой марки машинка была бы для них удобнее. И вдруг кто-то спросил:
А деньги?
Что, деньги? Какие деньги?
Но ведь за машинку надо платить. И немало. Тысячи четыре.
Наступила неловкая пауза. Блестяще разработанный план в ту же секунду мог лопнуть как мыльный пузырь. Денег, естественно, в организации не было.
Я дам деньги, сказал тогда Петр Волынец. Ну, вернее, мы дадим. Наша семья.
Когда они с Сергеем возвращались после собрания домой, прижимаясь к заборам, где было меньше грязи, брат молчал. Он думал, вероятно, о том, откуда Петр рассчитывает взять деньги. Петр помалкивал и украдкой посматривал на Сергея: догадается или нет? «Вот он перебрал все возможности нашей семьи нет денег. Теперь он мысленно переставляет мебель, заглядывает в комод, но, увы, вещи все нужные и не очень ценные. За них теперь и тысячи не
дадут. Петр следит за братом и почти безошибочно угадывает его мысли. Покончив с хатой, он перешел в хлев»
Ты думаешь, что мать решится? спросил Сергей.
Думаю, что да. Но разговор будет нелегкий. Я на ее месте и то задумался бы. Но она решится. Я знаю мать На святое дело ничего не пожалеет.
И вот теперь, слушая, как она доит корову, Петр готовился к разговору. Он встал, вышел в сени, умылся.