Да, местные. Почему не эвакуировались? Хотели, но не успели. Родители? Погибли при бомбежке. Куда путь держим? В родное гнездо деревню Кивернево в пятнадцати верстах от Славковицей. Там дядя. Он староста. Цто за парень? Брат двоюродный Толька. Хворый он. Откуда лошадь? Были б царвонцы. Ну, по-вашему, марки. За них церта купить можно.
Пока длился этот допрос-разговор, Запутряев, полулежа на сене, сжимал в одной руке гранату-лимонку, в другой рукоятку нагана. Не вынимала рук из коричневого пальто и Аня
Уснуть долго не удавалось сказывалось нервное напряжение: как-никак радиограмму пришлось давать под носом у оккупантов. Лес, в котором разведчицы оставили своего командира, был небольшим, находился между двух дорог. До Анатолия долетал шум машин, иногда громкая чужая речь.
Дважды угасал в лесу фиолетовый мартовский вечер. Дважды белка с громким хорканьем взлетала по утрам к кронам, видя, как из-под ее дома-ели вылезал человек в полушубке. Запутряев костра не разводил и к тому времени, когда раздался условленный свист, промерз до костей.
Надя появилась раскрасневшаяся, запушенная снегом, с ходу выпалила:
Все хорошо, Толя. Дом наш цел. Собрались соседи. Ну, конечно, всплакнули по «погибшим». Дядя прибежал. Холуй он фашистский. Это точно. А так все, как и предполагали. Только
Что только? нетерпеливо спросил у нее Запутряев.
Фашисты в деревне часто появляются.
Ну и что?
Чужака легко заприметят. Жить в доме рискованно.
Аня говорила подвал есть.
Так то подвал.
Вот там и будет моя штаб-квартира. А сейчас забирай рацию, распорядился Анатолий, и топай. Меня встречайте поздним вечером
Кивернево деревня небольшая. Главная улица дорога из Порхова на Остров. Окрест поля да кустарник. Домик Федоровых стоял в центре деревни. Его посетителей могли видеть десятки глаз. Среди них и глаза предателя-соглядатая. Запутряев решил выходить из подвала только ночью, притом в случае крайней необходимости.
Мартовский снежок не лежок. Но в тот год метель не раз натужно гудела в печных трубах в марте. В апреле весна одержала верх. Лес огласился тетеревиными песнями и кукованием ошалевшей кукушки. До Анатолия эти звуки не долетали. В подвале было темно, сыро, холодно. Под ногами беспрерывно шастали крысы, а наверху по утрам зло бубнил Арся (такую кличку дали односельчане Федоровых старосте), ругая племянниц за частые отлучки.
Сто двадцать суток провел в добровольном заточении Запутряев. И каждый третий день в эфир летели его позывные: «Я ВРК Я ВРК»
Сведения, передаваемые разведгруппой в штаб фронта, были самые разнообразные, касались они главным образом вражеских частей, направлявшихся в сторону Ленинграда. Сестры (не без помощи дяди) устроились работать на очистку дороги от снега. Тут только замечай да подсчитывай, войска шли густо.
Как-то в апреле Надя с возмущением рассказывала:
Пристает ко мне обер один. Из Славковичей. По-русски говорит вполне прилично. Каждый раз, когда появляюсь в поселке, липнет. Гусь какой-то штабной.
Подожди, подожди, заинтересовался Анатолий, ведь в Славковичах раньше никакого штаба не было. Ну, а влюбчивый обер-лейтенант не так уж и плохо.
Кому как, рассердилась Надя, а мне
А тебе, продолжил Запутряев, надлежит с офицером почаще встречаться. Это приказ. Но будь осторожна. Помнишь, майор учил: «Не расслабляйте себя, даже когда хорошо знаете, что опасности нет рядом. Разведчик все время ходит по краю обрыва. Даже во сне»
В Славковичах, оказывается, действительно разместился штаб механизированного
корпуса гитлеровцев. Разместился весьма скрытно. Легковые машины около дома, где находились командование и оперативный отдел, не останавливались. Провода телефонной связи прокладывались ночью и только по земле.
Пять дней штаб жил спокойно в укромном месте. На шестой перестал существовать. Координаты, переданные разведгруппой ВРК, были точны.
Накануне бомбежки «фрейлейн Надя», так «мило сочувствующая новому порядку», узнала от болтливого ухажера маршрут и некоторые другие данные о частях корпуса, направленных под Старую Руссу в распоряжение командующего 16-й немецкой армией.
Видишь, каким жирным твой гусь оказался, посмеивался Запутряев над Надей, настраивая радиопередатчик на нужную волну.
Девушка молча светила ему электрическим фонариком и, только когда окончился радиосеанс, тихо проговорила:
Изнервничалась я до чертиков за эту неделю. А что будет завтра, Толя?
Завтра будет легкий день, пообещал Запутряев.
Легкий день? Таких у разведчиков не было, да и быть не могло В полдень следующего дня Аня и Надя уже шагали к городу Порхову. Центр радировал:
«На ваш участок железной дороги ожидается прибытие эшелона с особым грузом. Уточните местопребывание его, систему охраны».
Сведения были настолько важны, что Запутряев решился на немедленную передачу. Через 40 минут после сигнала «Я ВРК Я ВРК» над Порховом появились советские бомбардировщики. Взрывы слышали и в Киверневе
Были и другие радостные минуты у отважной тройки. 1 мая они с замиранием сердца слушали приказ Верховного Главнокомандующего. А 20 мая отпраздновали день рождения Анатолия. В полночь Запутряев поднялся в комнату. Плотно завесили окна. Накрыли стол. Зажгли лампу. После скромного угощения пели «Священную войну», «Там, вдали за рекой» и любимую Анатолия «Вниз по матушке по Волге».