минометно-артиллерийский обстрел. Они методично, расчетливо утюжили наш передний край. А на площади, хотя туда и долетали снаряды, после столь тяжелой бомбежки казалось значительно тише.
Алексей, высовываясь из ровика, кидал мелкие камешки, пытаясь попасть в вырытые впереди и по сторонам от него круглые колодцы, где прятались бронебойщики. Алексей окликал своих бойцов в шуме боя, стараясь узнать, живы ли они. К его великой радости, почти после каждого попадания камешка в колодец оттуда высовывалась голова.
Не спать, братуха! кричал Алексей.
Есть! скупо улыбаясь, отвечал солдат.
Несколько раз звонили из КП дивизии. Начальник артиллерии справлялся о положении на участке.
Знаю, что бомбят! кричал в трубку подполковник Гадлевский.
КП 112-й дивизии был от них всего в четырехстах метрах. Разрывы бомб и снарядов на площади Дзержинского были хорошо видны из подвала, где располагался штаб.
112-ю дивизию генерал Чуйков называл «челноком». Почти всегда он бросал ее туда, где было особенно трудно. И недавно, хотя в ней насчитывалось немногим больше 600 бойцов, она была переброшена под Тракторный.
Держись, орленок, держись! ободряюще бросал в трубку начальник артиллерии. Укрепрайон видит танки фашистов?
Всего три месяца назад в задонской степи дивизион стал на свой первый боевой рубеж. В нем тогда было три батареи, двести семьдесят человек. Теперь осталось только семьдесят и четыре пушки. Укрепрайон, о котором спрашивал Гадлевский, это батарея из трех пушек, это и одно орудие лейтенанта Шутова, что стояло на правом фланге нашей обороны у стадиона, да пятнадцать колодцев с бойцами, приготовившимися уничтожать танки врага. В кустах и на газонах сквера притаились остальные десять «пэтээровцев» бойцов с противотанковыми ружьями. Это было все, чем наша оборона могла встретить здесь лавину танков врага. Артиллеристов и истребителей танков поддерживали автоматчики. Командир дивизиона был ранен. Командование принял Алексей Очкин. Ему же было поручено возглавить командование укрепрайоном.
Тем временем танки фашистов смяли искалеченные бомбежкой и артподготовкой наши позиции, большой группой прорвались на Ополченскую и вышли на проспект Ленина.
Они шли не скученно, а в один-два ряда, колонной, как на параде. Они шли на площадь, где их ожидали бойцы Алексея Очкина, где звездно сходились улицы. Танки направлялись к Тракторному, к его проходной.
Алексей выскочил из ровика и побежал к крайнему орудию. Расчету Коли Мишина предстояло сделать выстрел первым в этом бою. Нарастающий гул моторов и лязг танков слышался совсем рядом. Неизвестно было, сколько их выйдет на площадь сразу.
Орудие уже было выкачено для стрельбы прямой наводкой. Все, кто был в эту секунду у пушки, притихли в ожидании вражеской машины.
Алексей сжал зубы, заметив Ваню Федорова, и пожалел, что разрешил ему вчера остаться на батарее.
Вчера комсомольцы собрались у орудия Медведева. Долгих выступлений не было, и вопрос был один прием в члены ВЛКСМ Ивана Федорова. Когда зашла речь о том, что думают о нем комсомольцы дивизиона, прозвучал один короткий, сдержанный ответ: приема в комсомол достоин. И помощник начальника политотдела дивизии по комсомолу Жора Либман здесь же, у орудия, достал непроливашку из походной, видавшей виды дерматиновой сумки, обмакнул в тушь перо и отнюдь не каллиграфическим почерком написал в комсомольском билете фамилию Вани. Протянул новому комсомольцу билет.
На этом комсомольском собрании мальчишку можно было
упрекнуть лишь в том, что он мало слушался старых солдат и лез на рожон, выказывая свою ребячью удаль. И когда его прогоняли в укрытие, неистово шумел. Наблюдая в такие минуты за парнем, усач Черношейкин подшучивал:
Ну, Ваня, умаял ты свою няньку!
О ком ты говоришь? вскипал паренек.
Известно о ком, о лейтенанте Очкине.
Ваня готов был броситься на усача с кулаками, но сдерживался и отвечал:
Я вот передам твои слова лейтенанту.
Передавай, невозмутимо ронял Черношейкин и добавлял при этом: А я б на его месте зажал бы твою башку между ног да всыпал тебе по первое число.
У Черношейкина не было зла на Ваню, но он, пожалуй, трезвее других смотрел на пребывание Федорова в дивизионе и нередко высказывался:
Балуете вы, товарищ лейтенант, мальчишку. Не мальчишечье это дело болтаться на передовой. Война ведь не забава
В чем-то Черношейкин был прав. Однако если на многое у Очкина и хватало воли, то отказаться от Вани, от его пребывания в дивизионе сил не было. Алексей вспомнил, как пришел к ним Ваня. Это случилось на одной из станций недалеко от Поворина, когда они ехали на фронт. Алексей выскочил из вагона, увидел на буфере паренька.
Ты чего здесь делаешь? Тоже сообразил забираться на буфер военного эшелона! Знаешь, что за это бывает?
Очкин стащил мальчишку с вагона. Ваня глянул на Алексея волчонком и проголосил:
У, дылда, справился с малолеткой! Конечно, у тебя ручищи вон какие!
И тут же, отскочив в сторону, схватил камень, зло прокричал:
Только попробуй подойди!
В этот момент раздался гудок, и лейтенант, не глянув на мальчишку, вскочил в вагон.