Мелин был нормандцем, высоким и сильным, почти белокурым. Немногим старше меня тогдашнего. Он улыбался обаятельной улыбкой, которую хотелось заслужить, и умел на разные лады менять голос, который порой звучал дружески и доверительно, а иногда зычно и грозно, словно громкоговорители на полицейских вертолетах. Он был метким стрелком и отличным охотником-следопытом и часто рассказывал о своих матери и сестре, когда мы, досыта наевшись и выпив немного вина, сидели у костра. Больше я ничего о нем не знаю. Даже не знаю его имени.
Когда погребальная служба закончилась, я сказал команде, что, по обычаю Берегового братства, мы выберем нового капитана голосованием. С выборами мы подождем до утра, чтобы все могли хорошенько подумать.
Как только я сказал это, голос подал парень по имени Янси. Он потребовал провести выборы прямо сейчас и хотел, чтобы все проголосовали за него. Нет, сказал я, так не пойдет. Сейчас мы должны думать о Мелине, и всем нам нужно немного времени, чтобы решить, кто лучше всех подходит на роль капитана.
Он начал спорить, но я велел ему заткнуться или я сам заткну его.
Здесь мне трудно оставаться до конца честным. На самом деле я не хотел быть капитаном во всяком случае, не рвался. Слишком большая ответственность. Если бы не одно обстоятельство, я бы легко уступил Янси или согласился провести голосование сегодня же, как он требовал.
Правда же такова: мне хотелось провести ночь наедине с Новией, которая рисовала на бумаге мои портреты, пока ждала меня в капитанской каюте. К тому времени мы уже не раз занимались любовью, но для меня это по-прежнему было внове, и мне не терпелось снова лечь с ней. А поскольку для этого нам нужна была капитанская каюта или каюта одного из помощников, рисковать сегодня я не хотел. Поэтому я сказал Янси, что до утра ждать недолго. Он меня, похоже, недолюбливал и уж точно остался недоволен таким моим решением. Тем не менее я настоял на своем.
Той ночью, когда мы с Новией лежали на широкой постели, устроенной на полу из двух одеял, я спросил:
Как тебе удавалось скрывать от всех на корабле, что ты женщина?
Она ухмыльнулась.
Моим главным страхом была порка. Мужчин раздевают по пояс перед поркой, и потому мне приходилось хорошо себя вести. Я надеялась, что, если дело дойдет до наказания, меня просто поставят внаклонку над пушкой и отстегают, как остальных мальчишек, не спуская с меня штанов. Но меня так ни разу и не наказали. А как ты стал капитаном, Крисофоро? Ведь ты был простым матросом, когда пел под окном в Корунье.
Возможно, я снова стану матросом после завтрашнего голосования, сказал я. Я расскажу тебе обо всем позже. Ты искала меня?
Конечно. Он запретил мне видеться с тобой, и ты уехал. Я хотела наняться матросом на твой корабль. Чтобы только ты один знал, кто я на самом деле, и никто больше. Когда он ослабил бдительность, я сбежала. Я купила матросскую одежду и переоделась в спальне у подруги. Твой корабль уже отплыл, но я узнала куда. Я нашла корабль, тоже идущий в Вест-Индию, и нанялась на него. Меня приняли за мальчика и поручали мне разные дурацкие дела, не требующие особого Умения. Когда мы вступали в бой, я подносила порох к орудиям. Новия рассмеялась. В пудре я хорошо разбираюсь, но я умолчала об этом. Честное слово, Крисофоро, это было не трудно. Мы спали в одежде.
Разумеется, сказал я. Все матросы спят в одежде. Ведь в любой момент могут скомандовать «свистать всех наверх!» да и вахты продолжаются всего четыре часа.
Иногда два. Я не смущалась и не краснела, говорила и ходила по-мальчишечьи, держалась особняком. Старалась больше помалкивать, вот почему сейчас для меня великое наслаждение свободно разговаривать с тобой. В носовом
кубрике был всего один фонарь, старый и закопченный.
Ну да. Мне доводилось спать в носовом кубрике.
Значит, ты все знаешь. Мне всегда приходилось дожидаться поздней ночи, чтобы облегчиться, и это было трудно. Не будем говорить об этом.
И все для того, чтобы найти меня.
Новия поцеловала меня.
Сейчас я скажу тебе одну вещь. Я своевольная женщина. Безнравственная! Очень безнравственная.
Я уже понял.
Мне осточертело изображать мальчика. Я надену для тебя женское платье, как только найду его. Твоя команда все до единого узнает, что я женщина.
Думаю, некоторые уже знают, сказал я.
Вот и славно! Не бойся за меня, Крисофоро. У меня есть нож. Новия вскочила на ноги и показала мне его складной испанский нож с тонким лезвием. И я не буду выходить из каюты, кроме как с тобой. Мои руки снова станут мягкими и нежными для тебя. Я снова округлюсь, как положено женщине. Ты не боишься за себя?
Слова Новии порадовали меня, поскольку мне казалось, что лицо и губы у нее слишком тонкие.
Нет, не боюсь, сказал я. Но вдруг утром я проиграю? Что мы с тобой тогда будем делать, Эстрелита?
Мы покинем корабль в шлюпке, как остальные. Если нам не дадут шлюпку, мы возьмем ее силой.
Я восхитился отвагой Новии и не переставал восхищаться с тех пор. Я видел целые судовые команды, уступающие в силе духа этой маленькой хрупкой девушке, которую я мог легко поднять и подбросить в воздух.