У тебя дом есть?
Василь Василич, я его проверю. Сам. Людей, вы знаете, не хватает. Ты на самосвале работал? повернулся ко мне Федор.
Валя опускает руку Павлику на плечо.
На стройке не хватало машин. Это было видно по измученным лицам шоферов, когда они, подавая самосвалы на разгрузку, высовывались из кабин, по покорности девчат из бригады, принимавшей бетон. В ожидании следующей машины они садились кто где, нетерпеливо поглядывая на дорогу. А водитель гнал к воротам порожнюю машину с не опустившимся еще кузовом. На рытвинах грузовик подбрасывало, клацали рессоры, гулко грохотал пустой кузов, и на дорогу шлепались ошметки бетона. Пронзительно сигналя, автомобиль исчезал в клубах пыли.
Резко, словно неожиданно что-то решив, он остановился, вынул из кармана два белых ключика на желтой цепочке и протянул мне:
Видишь ли, мальчик, почти шепотом медленно выговорила она, видишь ли, я давно хотела тебе сказать...
Я с наслаждением работал педалями, вежливо въезжал в каждую выбоину на ухабистой дороге участок от стройки до ворот мелькомбината был тяжелым. Двигатель гудел требовательно и охотно отзывался на малейшее движение акселератора. На крышке капота слева присел жаркий солнечный зайчик. Я выехал за ворота, включил прямую передачу. В овальном зеркальце у козырька кабины побежала назад дорога, косо понеслись знакомые разноцветные домики. Пыль сыто попыхивала под колесами.
Не повезу.
Никто меня не удерживал. Валя так же сидела за столом и, не поднимая головы, разглядывала чайную ложку.
Он не дослушал, сорвался со стула и убежал в другую комнату. Наступило тяжелое молчание.
Дадим ему девяносто третий, все равно он долго не проходит.
Я проверил давление в шинах, смазку в заднем мосту, люфт руля и кузов.
Мама, когда приедет мой папа? Папа мой когда приедет?
Когда я вывел груженую машину из ворот, на самосвале уже застучал двигатель. Федор, взявшись рукой за дверцу, одной ногой ступил на подножку. При моем появлении он бросил окурок и полез в кабину. Мне даже не пришлось притормаживать «79-40» плавно тронулся с места и стал набирать скорость. Я слышал, как тяжело воет его мотор на второй передаче.
Пойдем... Я возьму его завтра с собой. На один рейс только. Хорошо?
Мы пошли. Вахтер колыхнулся и закрыл за нами ворота...
Повезе-е-ешь.
В механической
есть компрессор... Подъезжай туда... Спросишь... Я приду.
Небо черное и далекое. Оно рождает ветер. Хороший ветер. В Бристоле такой ветер посчитали бы промысловым. А здесь он пахнет зреющей степью и урожаем.
Что? глухо спросил я и обернулся.
Мать и отец, переставший есть, осторожно переглянулись.
И ты все подготовил для семейной жизни? Все обдумал и решил, что в твои годы и с твоим уменьем жить такая справная баба даже с мальчишкой тебе в самый раз... Да?
А иди ты... бросил угрюмый племянник и пошел, покачиваясь в такт шагам. Длинная фиолетовая тень его скользила по траве.
Всю ночь ревел и стонал ветер. Время от времени с грохотом шевелилась железная кровля. Мелко дрожали стекла, поскрипывали закрытые ставни. И словно кто-то большой летел и не мог улететь за стеной под окнами бились высокие тополя. В комнате стояла непроницаемая темнота вытянутая рука окуналась в чернильный воздух.
Я прочитал обратный адрес.
Мама давно хотела тебе сказать, малыш, вступил я, что главное уметь ждать. Он приедет. Я же рассказывал тебе о своем отце? Приехал же он...
Добрый, добрый... отвечает она.
Обратно поедешь за ним, то есть за мной. Не отставай.
Племяннику было за тридцать. Он был ниже меня, с широченными покатыми плечами и так прожарен степным солнцем, что брови казались белыми. Он угрюмо смотрел перед собой.
Я наверстывал минуту за минутой, запоминая профиль дороги. Я уже знал, что на восьмой минуте езды порожняком мост, за ним спуск и рытвина. На двенадцатой начинался подъем.
Правда, малыш. Витька грубо играет. Но он хорошо играет и не боится мяча...
Пригладив редкие жесткие волосы ладонью, он вошел в кабинет. Минут десять я стоял у окна в конце коридора. За спиной хлопали двери, раздавались шаги и обрывки чужих разговоров. И оттого, что я отвык от всего здешнего, мне показалось, что люди разговаривали на каком-то иностранном языке. Рядом за стеной не умолкая работала пишущая машинка. По лестнице прошла шумная ватага. Выделялся густой низкий голос:
В дальнем углу открытой площадки, отведенной под автопарк, глыбилось несколько новеньких грузовиков. Прямо из-под колес у них рос бурьян, кое-где почерневший от нигрола. Запыленными фарами они мертво смотрели в забор. Неподалеку, на самом солнцепеке стоял поношенный самосвал ГАЗ-93. Он был вымыт и только чуть-чуть припорошен пылью. Федор направился к нему. Даже при беглом взгляде со стороны можно было понять, что автомобиль досыта поработал на своем веку. Я присвистнул. Федор и ухом не повел.
Напрасно вы делаете так, сказал я, глядя мимо тети Лиды.
Вы сватаете Валю за этого? спросил я, усмехнувшись.
«История повторяется, подумал я. Пришла пора, и теперь я кому-то мешаю. Неужели и я был похож на него, и я так же капитально готовился жить, и у меня так же тряслись губы, когда Майка сказала мне, что ничего не будет, ничего?»