Семену было жутко оставаться одному на целую ночь в этой комнате, похожей на зал ожидания.
Пойдем... Я скажу ему сам.
Феликс не сказал самого главного, может, потому, что не успел, а может быть, потому, что сам до конца понял это лишь сейчас, разговаривая с Семеном: так плавать и жить, как они делали это раньше, нельзя. Надо все начинать по-новому. На «Коршуне» нужно все переделывать, переделывать с азов.
Табаков предупредил мостик, что переходит на свое питание, включил динамо.
Простынешь, Семен... сипло сказал Кузьмин.
Тот неожиданно разговорился и до утра рассказывал о своей рязанской деревне, о жене, которая отлично варила лапшу на курином бульоне с яйцами; вспоминал свою кузню и соседа какого-то Кондратенко, с которым не доругался до конца перед отъездом на Камчатку.
Семен вернулся в каюту и сел на койку, как был, в плаще и фуражке. Каюта перестала быть его домом.
Второму механику Баркову немедленно в машину!
Только сейчас Семен заметил, что на столе стоит ведро, из которого торчат бледно-розовые клешни вареных крабов.
«Коршун» вернулся, мягко стукнулся бортом о «Фризу». По палубе застучали матросские сапоги.
Но со вторым номером что-то творилось. Несколько раз Семен пытался его запустить и все же, после двух-трех оборотов, он замирал.
Шуршит за бортом вода, приглушенно гукают выхлопы.
Все равно... Я пришел сюда на танкере и ответил на все вопросы...
Голос девушки потеплел:
Семен ничего не ответил ему. Два толстых учебника один по дизельным - судовым установкам, а другой по электрике он положил сверху. Чемодан не закрывался.
Сидите, сидите, процедил сквозь зубы Ризнич, касаясь стола кончиками пальцев. Теперь можно не вставать я больше не капитан... Ризнич болезненно и вместе с тем брезгливо улыбнулся. Ему приходилось смотреть чуть-чуть вверх Семен был выше.
В ходовую рубку валко прошел Мишка Лучкин. Он помахал Семену рукой. Но и это больше не касалось Семена.
Не настолько велик Петропавловск, чтобы человек мог в нем затеряться. Семен не прятался. Он просто ждал. А когда ожидание сделалось невыносимым, опять пошел в «Вулкан» за столик, что стоит справа у стены рядом с оркестром...
Минут двадцать Семен гонял движок на разных режимах, пока инженер, приподнимаясь на носках, не прокричал ему в ухо:
Наверно, напрасно Семен вышел на палубу. Какого черта он там не видал! Но если вышел, то не раздумывать же об этом по дороге назад.
В 21.00 на «Коршуне» дали «вперед, самый малый». В машинном отделении были Семен
и стармех. Стармех всегда приходил в машину при выходе из порта. Сейчас он сидел на кожухе динамо, широко расставив толстые ноги. Он был в пижаме, не сходящейся на обвислом животе. Черный, спутанный чуб падал ему на глаза. Семен внес в вахтенный журнал время отхода, режим работы, подошел к стармеху и тронул его за мягкое плечо (в машинном отделении механики разговаривают глазами), потом ткнул себя в грудь и показал на трап. Стармех недовольно кивнул: «Иди».
Прохожие были редки. Шли они главным образом из порта. Только один раз его нагнал парень в телогрейке, с чемоданчиком в руке. Луны видно не было она маячила за мглой, выстелившей петропавловское небо. Но подтаявшие, осевшие сугробы, окна и обледенелые крыши домов, провода и даже телеграфные столбы с погашенными лампочками в каждой лампочке жила маленькая луна были напоены ее светом. И на лицо парня падала глубокая тень от низко надвинутой фуражки. Резким спросонья голосом он попросил прикурить и поинтересовался, который час. Семен отогнул рукав плаща и нагнулся, чтобы разглядеть стрелки. Было пять минут второго.
В машине отогреюсь... не сразу ответил Семен. Ему и вправду становилось холодно.
Ладно, Костя, привезу арбуз с тебя ростом. До свиданья. Пока, Миша...
Феликс посмотрел ему прямо в глаза.
Меньшенький и Лучкин нервничали возле автобуса. Костя сунул Семену билет и посадочный.
Он помолчал, ожидая, что Семен что-нибудь скажет ему. Но Семен глядел в сторону. Тогда он сказал:
Тысячу раз он пытался разобраться, как это произошло, напрягая свою волю и память, будто поднимался на цыпочки, вытягивал шею, чтобы куда-то заглянуть. Но когда казалось, стоит сделать последнее крохотное усилие, что-то опять наплывало, и он беспомощно барахтался в воспоминаниях.
На кровати Семена поверх одеяла спал четвертый Мишка. Он до самого подбородка укрылся старой, еще курсантской, шинелью.
«СРТ «Коршун» Капитану Федорову.Состояние товарища Баркова внушает опасенье тчк Категорически необходимо ваше присутствие тчк Врач Гамберг».
Я не заметил, в какую минуту жизнь в степном городке изменилась, он стал жить быстрее. Знакомые мне люди уже совсем не те. Пустынные улочки напряглись, насторожились, как бывает перед штормом на судне. Созданный человеком урожай надвигался на своего созидателя.
У Федора было такое лицо, столько в нем было ожидания и подсказки, что не соврать я не мог. Он повеселел и как-то распрямился.
Я рассматривал своего соперника без неприязни, скорее с интересом.
Вот, Семен. До вечера будешь ездить с моими. Завтра захвати свои. Запомни, завод пропускает пятнадцать машин в час. Эта, он ткнул пальцем в сторону полуторки, не в счет. Она здесь к случаю. Главный потребитель заводские. У них новые машины, и их много. Но они почти все приходят один за другим. Расстояние между первым и последним двадцать две минуты, проверено. Придешь на пять минут позднее придется ждать, как сейчас. Понял?