Пришел Табаков. Сопя и мягко дыша, он протиснулся в каюту и грузно сел рядом с Барковым. От Табакова пахло машиной и потом. Семен затосковал еще острее.
Сенька! «Дед» в машине орет как резаный. Вали скорей!
Капитан, тихо сказал Семен, вы плохо знаете Спасского. Если бы не он, мы бы с вами никогда не встретились на земле.
Через несколько минут послышались четкие шаги Феликса. Он шел пружинисто и легко и, несмотря на качку, не держался за поручни.
Твой самолет уходит завтра в пятнадцать часов по местному. Одевайся. Пойдешь с Костей в отдел кадров, потом в бухгалтерию. Тебе дали отпуск. Вещи мы с Мишей соберем.
Семен секунду помедлил, плотно прижимая трубку к уху, потом спросил:
Семен знает, кто зажег свет в комнате. Спешить больше некуда. Трезвея, он сел на грязную ступеньку крыльца, закурил и тянул папиросу, пока не загорелся бумажный мундштук. Потом пошел к себе.
Мишка сейчас наговорил мне какой-то ерунды. Он что-то перепутал, сказал Феликс.
Камбальная путина заканчивалась. Даже если бы Феликс пытался до последнего использовать оставшиеся дни, чтобы наверстать упущенное, все равно «Коршуну» пора было вернуться с часу на час. Семен ждал. Ждал и боялся. Бледнея, он прислушивался к шагам в коридоре, раздававшимся в необычное время, натягивал плащ, уходил бродить по городу и спохватывался тогда, когда осознавал, что опять плетется вдоль причала и вглядывается в надписи на бортах судов. Изредка его окликали с какого-нибудь траулера. Он машинально отвечал и тащился дальше, переходя вброд лужи с радужными пятнами соляра и обрывками снастей.
Осунувшийся и посеревший, весь в липкой испарине, он сошел в Сероглазке, втянув голову в плечи и пряча в карманах плаща вспотевшие руки. С
морем все кончено это было ясно...
Он вынул монету, подкинул на ладони и, чувствуя ее в кулаке, пересек подмерзшую к ночи дорогу.
Семен взял со стола ножик и черенком начал стучать по краю тарелки. Чтобы лучше слышать, Ризнич пригнул голову. Губы его шевелились. Он читал: в-а-ш-и-п-о-з-ы-в-н-ы-е-п-о-р-т-п-р-и-п-и-с-к-и...
На улице он достал конверт. На папиросной бумаге был текст какой-то радиограммы. Листочек истрепался его немало потаскали.
Переберем.
Меньшенький сидел рядом с водителем. На заднем сиденье Мишка, Феликс и Семен. Кузьмин принимал сельдяные снасти и не поехал.
Ну, вот... Я почти у цели, сказал доктор. Мы прекрасно погуляли. Спасибо вам, голубчик...
Бас не выдерживает и разражается на всю бухту:
Он выдержал немного два дня.
«Стремительный»! «Стремительный»! Уберите швартовы...
В дверях Ризнич обернулся. Он не очень-то верил тому, что Семен заболел. Капитан искал его глаза, но Семен не смотрел на него.
На рассвете «Коршун» ушел в рейс.
Семен подходил к самой кромке воды. Сапоги по щиколотку впаивались в зыбкий песок. И легкая волна, подкрадываясь, тонким лезвием касалась голенищ. Было пусто в душе, и кружилась голова. Он не верил самому себе. Он даже взял билет на морской трамвай, чтобы убедиться еще раз. Выдержки хватило только до Сероглазки. Весь путь туда Семен простоял один, прижавшись спиной к рубке, бессмысленно смотрел в воду и не мог оторвать от нее взгляда.
«Стремительный» молчит.
В Северной трудно сдавать рыбу. Почти всегда ветер. А берег каменистый. Мокрые, обкатанные тяжелым морем темные камни. Если работает ост зыбь свободно входит в бухту. Дно, тоже каменистое, плохо держит якорь, время от времени надо потравливать. Но все равно судно дрейфует...
Улетишь. Часок продержат на аэродроме, и улетишь.
Не понимаю тебя, механик. Надо говорить прямо.
Почему же, рад...
Доложите капитану, сказал Меньшенький Табакову, мы переберем второй номер сами... За двое суток...
Вещи повезли. Улетишь.
У автобусной остановки Меньшенький вопросительно посмотрел на него и хлопнул белесыми ресницами:
Его, видно, осведомили о происшедшем на «Коршуне» случае. Выслушивая и выстукивая Семена, он исподволь уточнял детали, задавая порою совсем, казалось, не относящиеся к делу вопросы. Семен краснел, отвечал сквозь зубы и ворочался медведем, подставляя доктору то спину, то грудь.
Над ленивой водой бухты низко плывут густые металлические удары, стелется захлебывающаяся дробь пневматических молотков, шипенье электросварки. Осадистый грязно-голубой «Ороч» травит пар. Портовые краны острыми клювами уносят в небо связки бочек.
Семен вошел в каюту...
К апрелю на «Коршуне» был закончен ремонт. Судно вывели из дока. В машинном отделении собралась вся машинная команда Табаков, Меньшенький, Семен, моторист и электрик. Тут же находились представители завода инженер и мастер бригады, производивший переборку двигателей. Было тесно. Меньшенький, моторист и электрик громоздились на трапе.
Это был Ризнич. Семен недоуменно посмотрел ему .вслед. Ризнич почувствовал это. Он зябко повел плечами, как будто раздумывая, обернуться ли ему. В нескольких шагах от застекленной двери он вдруг остановился и круто повернулся, тяжело обводя глазами зал. Его взгляд медленно перебирал столики. Потом брови дрогнули: он увидел Семена. Немного поколебавшись, Ризнич медленно двинулся к нему. Семен поднялся.