С крыла мостика нетрудно было увидеть его. Даже в дверной иллюминатор рубки ложился его постепенно теряющий силу прожекторный луч. Но Мишка отправился на ботдек. По пути он вынул из ящичка бинокль.
И теперь Семену стало холодно от догадки. Вот почему палуба готова к работе, вот почему «Коршун» идет самым малым... «Тралить будем... На запрещенном месте... И, наверное, ночью... Днем прихватят...»
Ну и дурак... А ты, второй, что скажешь?
Море это работа.
Мы уйдем, а дальше?..
Меньшенький потускнел. Сразу как-то ослабев, он пошел к трапу.
Сходи п-погляди. М-может, я ошибся...
Видел? встретил его Меньшенький.
Во втором Курильском проливе при самом входе «Коршуна» опять тряхнуло: вода прибыла еще на два сантиметра. Но сам пролив встретил их ровной зыбью и неожиданно чистым небом...
После первых аварийных вахт он еще мог засыпать, едва взобравшись на койку. Но потом все перепуталось. Он лежал на спине и подолгу бессмысленно глядел в потолок.
К ним?.. На мостик? оборвал его Кибриков. Зачем? В кэпе совесть заговорила хотел дать заработать людям, и подытожил, тряхнув маленькой взъерошенной головой: Дурак, ты, Славка.
Нам, может, и простят Явинскую, но этого не простит себе никто из нас. «Нужно кончать эту волынку. Надо вызвать партком и все рассказать», ожесточаясь, решил Феликс и продолжал: Разрешите вызвать Управление?
Они выбрали стол возле окна. Семен сел спиной к залу. За плечами Меньшенького в окне маячили огни девятого причала. В отдалении бухту пересекал огонек: невидимое в темноте судно отодвигалось медленно, выходя на створы. Семен следил за ним, пока огонек не исчез за Сапун-горой. Кто-то побрел в море.
Ругаясь про себя, чувствуя, как лицо и шея наливаются кровью, Мишка торопился. Он остервенело рванул телеграф. «Коршун» присел на корму, задрожал и пошел вперед, набирая скорость...
Он готов был ринуться на Мелешу: тот, весь подобравшись, следил за ним сверху сузившимися злыми глазами. Кибрикова остановил властный окрик боцмана.
Траловая вахта курила и переговаривалась.
Меньшенький глухо ответил:
Семен снова ушел на другую сторону.
Рулевой завертел штурвал.
Мишка растерянно оглянулся:
Что с тобой? удивился электрик, поднимая над подушкой взлохмаченную голову.
Ты же знаешь, какой шуруп отвернуть, чтоб добавить, крути. Я не умею...
Семен поплелся в свою каюту. Он чувствовал, что все становится ему омерзительным: тусклый свет и задраенные железные крышки иллюминаторов, смятая постель, окурки на полу и промозглая сырость каюты, и эти проклятые сапоги, которые ползают по всей каюте от переборки к переборке. Семен изо всей силы пнул их ногой. Они с грохотом влетели под стол.
Т-труба охлажде-де-нья п-поле-т-тела... М-меняем... 3-замучились...
Капитан приказал вахтенному проследить, в каком положении находится рыбонадзоровское судно.
Поздно. Второй час «Коршун» уходил полным ходом.
Курс сто семьдесят, готовьте траловую команду.
На расстоянии одной мили от «Коршуна», то взлетая высоко вверх, то проваливаясь между
гребнями, плясал белый огонь. Семен вгляделся в темноту. Он уже различал два гакобортных огня красный и зеленый. Незнакомое судно двигалось прямо на траулер на попутной зыби.
Семен очнулся за полчаса до обычного. В каюте было холодно и промозгло. Не помогала даже электроплитка, которую он не выключал третьи сутки.
Палуба пустовала. Только время от времени ее торопливо перебегали матросы, жившие в носовых помещениях, да боцман выбирался проверить, не раздраиваются ли закрытые наспех трюмы.
Феликс сдвинул шапку на затылок и грузно сел на подножку у дизеля. Семен не обращал на него внимания. Он обошел дизель, проверил подшипник гребного вала, приложив к его кожуху ладонь термометр разбился вчера вечером, а другого не было, записал в журнал показания приборов. Потом достал отвертку, вернулся, взял Феликса за руку и вложил отвертку ему в ладонь.
Лево на борт...
Не журись, дружище. Еще и вправду съедим тебя, пошутил Феликс, но кашу тоже не доел.
«Коршун» трясся всем корпусом: дизель выкладывает свои четыреста сил. Порой на палубу обрушивается гребень волны, и вода, зеленовато посвечивая в темноте, ползет от бака к полуюту. Правый борт заметно отяжелел. Такелаж, леера и тамбучина побелели началось обледенение.
Что случилось? прокричал Семен.
- Драпаем. Рыбонадзор по корме.
Ребята... Нужно что-то делать, сказал он.
В-вы м-меня п-простите, вдруг заговорил Меньшенький нервно. Я не с-совсем п-понимаю, зачем н-нужно гробить «букашку». М-машина в самом с-соку. Н-нас в шею гнать н-н-надо за т-та-кое!
Мишка все не решался покинуть мостик. Он горбился в окне, козырьком фуражки касаясь стекла.
Нет, отозвался Меньшенький. Н-не п-получается.
На судне мне нужна только вахта: механик, штурман и матрос. Остальные свободны. Аванс дадут завтра. На проходной есть список команды, по которому будут пропускать на судно. Вопросы?
«Коршун» не отвечал. «Что мы творим! с ужасом думал Семен. Да ответьте же! Ответьте! Как все это гнусно!» Он поднялся на мостик. Никто не оглянулся на вошедшего. Капитан и третий штурман не отрываясь смотрели в окна. Они стояли в разных углах. Рулевой согнулся над слабо освещенной картушкой компаса.