Изначально договорились бить кучумцев обухами топориков, чтобы не забрызгать всё кровью. Фонарики у офицеров были самые
диверсантские, налобные. Батарейки там почти сели, но на пару секунд должно хватить. Вот нажаты кнопки фонарей, бледные пятна освещают стену чума снаружи, Толик отдёргивает незакреплённую занавесь входа и Петро врывается первым. За ним проскальзывает сыщик. Раздаются глухие удары по высвеченным головам, в полном молчании. Потом оба диверсанта вздыхают, фу-у, какой перегар!
Позднее Петро и Толик хохотали, вспоминая ту ночь. Перепившихся татар можно было вытаскивать за ноги, они бы не проснулись. Однако, офицеры всё равно быстро связали полумёртвых от браги и ударов кучумцев. Затем, при свете издыхающих фонарей обыскали чум, прихватив найденное оружие и пару связок с собольими шкурками. Вроде всё, можно идти дальше. Но, перед этим оба вернулись на берег, отдали трофеи Серёге, успокоили парня.
К яме, в которой жались друг к другу замерзающие пленники, подошли через полчаса.
Православные, вы живы? Негромко произнёс Петро. Татар мы побили, выходите, кто живой.
Из неглубокой ямы раздались всхлипывания, и женский голос ответил Мы связаны, не можем выйти.
Пришлось Толику лезть в яму, заполненную нечистотами, разрезать кожаные ремни на руках и ногах пленников. На ногах мужчин уже были набиты деревянные колодки, их разбивали сами рабы, едва им разрезали путы на руках. Все были полуодеты, дрожали от холода, в грязи, сырые, это в октябре, каково? Как только все пленники выбрались из ямы, Пётр отвёл их к берегу, на котором вдали от воды стояли пять больших лодок, накрытых сверху шкурами. Тут командир быстро разобрался с трофеями, заставив пленников одеться, возможно, в свои же полушубки и онучи.
Мужчины под руководством подполковника организовали три костра, на которых трясущимися руками принялись варить каши, сразу в трёх больших котлах. Всё это время пленники жевали, запихивая в рот горсти муки, крупы или другой провизии. Надо полагать, что поднятый шум разбудил вогульское селение лучше любой тревоги. Глядя на осоловевших от тепла и непривычной сытости освобождённых рабов, Петро напомнил Толику об осторожности и старосте-предателе. Оба офицера осмотрели свои поджиги, приготовились к непростому разговору с вогулами. Ибо, как никто другой понимали их. Вполне возможно, что в дремучих умах аборигенов, запуганных Кучумом, может возникнуть мыслишка, спастись от его гнева.
Схватить чужаков, убивших кучумовских воинов, да выдать их хану. Сразу все получат милость и благодарность от хана, да и непонятных соседей уберут. Долго бродили по стойбищу вогулы, не решаясь подойти к берегу. Уже пленники сварили кашу и наелись, если не до сыта, то достаточно, чтобы сыто дремать. Солнце поднялось, осветило пять связанных кучумцев, лежащих возле чума. Толик расшевелил пятерых мужиков, сходил с ними до связанных татар, которых те притащили волоком до лодок. Сам Пётр не собирался вступать в разговоры с вогулами, пока не определится с освобождёнными русскими крестьянами.
Ну, православные, давайте решать, как жить будем. Начал разговор командир, которому Павел Аркадьевич рассказал за прошедшее время особенности общественных отношений на Руси. Мы татар побили, теперь домой пойдём, вверх по Ярве. Там наш острог стоит, кузня выстроена, там предлагаю и вам поселиться. Место есть, избы срубить до холодов успеете. Холопить вас не буду, живём мы обществом, дружно и спокойно. Но, сразу скажу, что общество скажет делать без прекословно. Тогда мы любых врагов побьем, как нынче татар побили, что вас пленили. Мы люди, хоть и православные, но, царю Ивану не служим. Царство наше далёко на востоке, а мы живём по чести, по справедливости. Без бояр и попов.
Оружие наше огненного боя, мастера делать его умеют, и вас научим, и детей ваших. Читать-писать научим, нам толковые люди нужны, подлил масла в огонь Толик, заметивший интерес в глазах детишек. Для женщин он добавил, мастера наши стеклянную утварь делают. Во всех домах и банях печи по-белому. Голодать не голодаем, но, командира нашего слушаем, аки отца своего.
Неволить никого не буду, те, кто не хочет с нами жить, волен прямо сейчас отправляться в любую сторону. Топор и нож дадим. Остальные решайте, полчаса вам на размышление. Петро кивнул головой Толику и направился в сторону стойбища. Пора было поговорить со старостой.
Подойдя к дрожавшему от испуга вогулу, командир долго давил того взглядом, пока староста не начал оправдывать путая русские и вогульские слова. Он говорил-говорил, на татар, на русских, почему-то, на плохую охоту, на больную жену, затем иссяк. Тогда приступил к разговору подполковник. Парой фраз, обрисовав текущий политический момент, он чётко сказал, что враги и предатели в соседях не нужны.
Поэтому предлагает старосте выдать своего племянника в качестве аманата. Тогда мол, мы будем уверены в том, что о нападении врагов соседи предупредят, да и сами поможем, случись чего. Иначе всех пленных татар выпустим и предупредим, что их вогулы предали. До запуганного старосты доходило не быстро, но в полчаса уложились.