Еще до недавних пор Дэвида расстраивала хмурость вечно сонного мегаполиса, но в последнее время он ее полюбил. Лучше всегда пасмурное небо, которое не обращает на тебя никакого внимания, чем ядовитая вспышка, полная прекрасных грез и огней, но требующая за свою яркость твою жизнь.
Все плохо, док? Я скоро перестану мыслить?
Дэвид не знал, почему выразился именно так. Кто-то однажды сказал ему, что человек существует, пока мыслит, поэтому он решил, что если перестанет мыслить, то умрет. Но слово «умереть» произносить было страшно, наверное, поэтому он и не спросил напрямую.
В кабинете доктора он бывал уже пару раз, и каждый раз спокойный и вежливый Вертиго Хелги спокойно и вежливо качал головой, тыкая в него острыми иголками, с других концов которых торчали датчики. Дэвид рад бы почувствовать боль в руке, но не мог. Сталь протыкала кожу, заставляя трястись пальцы, но ничего, кроме легкой щекотки он не ощущал.
Нет, что вы, конечно же нет У вас еще есть несколько месяцев. И вовсе не два, как обещали вам ваши знакомые. Думаю, около четырех, или немного больше, Вертиго Хелги подкрутил что-то на грузном высоком приборе, стоящем около смотрового кресла, на котором лежал Дэвид. Когда пропищало два быстрых сигнала, доктор сморщился и снова вежливо покачал головой. Потом повынимал
все иголки из его правой руки, бросив их в стальную емкость на столешнице. Но вынужден вас расстроить парализация распространяется. Пока что не так быстро со временем темпы будут нарастать. Смотрите, вы уже не реагируете на стимуляцию.
Это серьезно?
Задрав голову вверх, Вертиго посмотрел на Дэвида снисходительно. Он уже привык, что высокие и сильные генсолдаты в большинстве своем имеют фиксированный интеллект. У данного генмода он был не слишком высок, но и не низок, однако, Полет Миражей мог внести свои коррективы.
Ваша нервная проводимость снижается с каждым днем. Лекарства контролируют начало процесса деградации, но скоро они перестанут тормозить процесс, и тогда пойдет отмирание нейронов, доктор жестом руки позволил Дэвиду встать. В вашей анкете указан врожденный G-87-балльный интеллектуальный ресурс. Спрашивайте, если что-то будет непонятно.
Но я очень хорошо выполняю свою работу, док, Дэвиду было неприятно, когда ему напоминали о цифрах в его анкете, особенно доктора те, кто имел на это полное право. У меня сносная реакция, не такая, как была, конечно просто я не чувствую боли, вот и все.
Бывало, что в истеричной толпе кто-то выкрикивал неприятные слова, поминая его интеллектуальные цифры, и он ударял по нему пару раз дубинкой, чтобы спросить сразу, не изменилось ли у того мнение. Дэвид не любил спорить, потому что не был силен в аргументах. Но боль действовала на людей как-то иначе, чем разговоры, поэтому он часто слышал в ответ именно то, что хотел. У доктора на столе лежала история его болезни и возможное направление на операцию, и Дэвид решил проявить терпение.
Полет Миражей действует не так, как Вертиго задумался, следует ли ему вдаваться в подробности, как остальные факторы. Механизм еще полностью не изучен, мы лишь наблюдаем видимый процесс. Констатация фактов. Вы можете до последнего сохранять реакцию и мышечную силу, но настанет момент, когда пойдет массовое отмирание нейронов. Раз и все. Необратимо, и за одно мгновение. В моей практике случалось подобное. Не стоит надеяться на чудо.
Достойная медицина в каждый дом лучшее чудо для гражданина, процитировал Дэвид привычные надписи на городских плакатах, висевших у входа в каждую казенную клинику. Так он ощущал спокойствие, когда повторял эти слова.
Рад, что кто-то еще вдохновляется этими лозунгами, поддев сухими пальцами полы бирюзового халата, доктор устроился за рабочим столом. Власть к корпорациям перешла довольно бескровно, какая революция может этим похвастаться? Плакаты они везде. Оставить ошметки социализма на стенах было не самым плохим решением. Хотя бы этому стоит порадоваться.
Прошло не так много времени, каких-то десять лет, как прошлый строй пал. Вертиго, будучи пожилым и не лишенным здоровой памяти, любил свою молодость. И что бы там не происходило, по прошлому он скучал. Поэтому, когда правительство Союза Социалистических Марсианских Республик отдало бразды правления госкорпорации «Голем», он спрятал свой любимый плакат о годовой выработке пшеницы в стену за комодом. Вертиго планировал доставать его на досуге и ностальгировать одинокими капиталистическими вечерами под бокальчик крепкого «Линьо». Новая власть уничтожит любое упоминание о старой, так он думал. К нему обязательно придут, и он проведет остаток жизни в тюрьме. Он не знал, за что, просто боялся. Может быть, за плакат? Вертиго пугливо оглядывался и думал, что думает не как все. Как оказалось, все думают так же, как он. Включая и саму госкорпорацию «Голем». Она впускала все новое понемногу. Прошлые времена отпускались плавно, уступая напору передовых технологий. Вот только минуло несколько лет, а плакаты на стенах никуда не делись. Порой ему казалось, что их даже прибавилось.
Мне кажется, всем нравится, когда их поддерживают. Мне нравятся плакаты про медицину, почесал затылок Дэвид. Наше правительство нас бережет.