Мисс Глория, смотрите, что по телевизору показывают!
Я знаю, знаю этот район, он совсем рядом...
Мне надо домой, срочно!
Там война, и
МОЛЧАТЬ! БЫСТРО СЕЛИ ВСЕ НА СВОИ МЕСТА И ЗАТКНУЛИСЬ!!!
Восстановив порядок на борту, мисс Глория смотрит вперёд, на блок и полицейских возле него, смотрит на водителей из вставших машин, которые бегут к стражам порядка и что-то кричат. На секунду ей тоже хочется быть там, выяснить у людей в форме, что происходит и что ей делать, но эта секундная слабость проходит. Водитель не имеет права покидать машину, она отвечает за детей.
Пассажиры Ковчега приникли к своим электронным игрушкам, пытаясь дозвониться родным или просто смотря прямые эфиры. Мисс Глория крутит радио, на этот раз уже на полной громкости, скача с одной радиостанции на другую. В эфире паника, в эфире крики, выстрелы, грохот и треск, приказы, угрозы и мольбы о помощи. Ей вспомнился виденный когда-то в молодости фильм про ядерную войну и про панику в городе с воющими сиренами, к которому подлетают советские ракеты. Но то был только фильм, а вот стрельба где-то позади Ковчега настоящая, уже не из радио. Она пытается разглядеть в зеркала, что там происходит, но ничего толком не видно. Горит что-то сильно, люди бегут, да запертые в пробке машины делают судорожные попытки выбраться из западни. Ещё один, последний вызов диспетчерской нет ответа. Впереди падает на асфальт коп с простреленной головой.
К чёрту!
Двигатель Ковчега ревёт по-тигриному, но даже этот рёв уступает командному голосу мисс Глории:
Держитесь, ребята, держись!
На её домашнем компьютере установлена старая гоночная игрушка, где можно вволю водить по Лос-Анджелесу разномастный транспорт и безбожно нарушать правила дорожного движения. Мисс Глория иногда играет в гонки, управляя цифровым аналогом Ковчега, с мстительным удовольствием расталкивая постоянно норовящие подрезать легковушки и давя вечно лезущих под колёса пешеходов. Игра сопровождается определённым практическим интересом: она моделирует разнообразные чрезвычайные ситуации, невозможные в обычной жизни. Похожий случай у неё возник три дня назад, там тоже надо было выбраться из мёртвой пробки. Пришла пора опробовать виртуальный манёвр в реальности.
Ковчег поворачивает жёлтую морду, столкнув с пути брошенный Лексус, и медленно надвигается на бордюр, обходя растянутые на асфальте полицейские шипы. Ещё секунда, и большие чёрные колеса подминают зелень газона, гудок заходится в истошном вое, распугивая бегущих людей. Стук, словно из-за попавшего в колесо камешка, и в лобовом стекле появляется маленькое отверстие с идущими от него трещинами. Нет времени оглядываться, чтобы узнать, не задело ли кого в салоне, сейчас надо выбраться отсюда.
18. Клиническая смерть
Время?
Приблизительно две минуты десять секунд с момента заражения. Всё по графику!
Мистер Смит неотрывно следит за происходящим на огромном экране подобно учёному, наблюдающему за ходом сложного эксперимента. Мистер Джонс периодически отрывается от наблюдения, чтобы обменяться парой фраз с медицинскими специалистами да бросить взгляд на старомодный серебряный хронометр на длинной цепочке счёт времени сейчас важен как никогда.
Вогнутая плазма во всю стену открывает обзор на ресторанный дворик международного аэропорта Лос-Анджелеса рядом с зоной прилёта, там, где ждали пассажиров рейса 263. Прямой эфир, снятый объективами немногих уцелевших камер систем безопасности: опрокинутые столы и стулья, битая посуда, множество трупов. В дальнем углу драка,
кого-то лупят по голове клюшкой для гольфа, но Смита и Джонса это мало интересует, объект их наблюдения в самом центре кадра.
Отчётливо видно, как лежащий на полу в луже собственной крови полный чернокожий мужчина судорожно дёргает руками и ногами. Из рваной раны на шее идёт пена, подошвы ботинок чертят длинные чёрные полосы по гладкому полу, пальцы сжимают ножку стула с такой силой, что ломают в щепы. Чуть позади умирающего ещё несколько тел, все в крови, некоторые так же бьются в предсмертных судорогах.
Две минуты сорок пять секунд. Он на прямой линии.
Судороги слабеют с каждой секундой, пены больше нет, кончики пальцев делают последние несколько движений и отпускают сломанную деревяшку, глаза замерли, уставившись в потолок. Прекращение дыхания, остановка сердца.
Две минуты пятьдесят пять секунд с момента нападения. Клиническая смерть!
Джонс начинает отчет:
Десять, девять, восемь, семь, шесть...
На счёт «два» мёртвый человек в луже собственной крови делает судорожный вздох. Смит подаётся вперёд, ловя каждое движение заражённого.
Готов!
Глаза часто моргают, ещё несколько судорожных вздохов, раненый шевелит руками, поднимает дрожащую голову, шарит ладонями по луже собственной крови, упирается в пол, медленно и неуверенно пытается сесть. То же самое происходит и с лежащим поодаль белым парнем в форменном фартуке и кепке, кажется, продавцом из кафе.
Чёрт, жаль, звука нет...
Полному мужчине с разорванным горлом всё же удаётся сесть, пусть и не с первой попытки. Короткая пауза, чтобы перевести дух и оглядеться кругом, затем медленно приподняться на полусогнутых ногах, левая рука инстинктивно тянется к зияющей ране на шее. Смит поворачивается к группе медиков в полевой форме: