Вся надежда была на экзаменационную сессию, благополучно миновать которую я никак не мог разве что экзаменаторов подкосит инфекционный менингит. И действительно, после сессии меня с треском выдворили из института, но дядя нисколько не обиделся, а даже, наоборот, обрадовался представившейся возможности поразмять косточки на блатной ниве. Не дав мне глотнуть свежего воздуха, он, проведя изящную комбинацию, внедрил меня в физкультурный институт.
Когда-то в детстве я догнал свою восьмидесятилетнюю прабабушку. Она отправилась на прогулку без галош, и мне удалось всучить их прабабуле у соседнего подъезда. Это было, пожалуй, самое крупное достижение в моей спортивной жизни. Единственное, что роднило меня с большим спортом, это неотступные травмы. Освоение чуть ли не каждого спортивного снаряда на уроках физкультуры кончалось для меня переломом руки или ноги.
Как большой специалист по части переломов, я стал, горячо обсуждать со своими новыми однокашниками, какие кости у спортсменов наиболее ломкие, и вскоре в качестве иллюстрации сломал себе ребро, предварительно исполнив оригинальный танец на льду. Вообще-то я бежал «пятисотку», но поскольку до этого мне не приходилось бегать на коньках, одно сломанное ребро (а не два и не три) можно считать моей второй спортивной вершиной.
Едва ребро срослось, как меня сунули в воду. Это было водное поло.
Интенсивное плавание тебе противопоказано, сказали мне, но на воротах, ничего, можешь.
Сначала я висел на штанге. Потом, безрассудно оторвавшись от нее, метнулся за мячом, летевшим в ворота, и камнем пошел на дно. Там я стоял, но не на воротах, а под ними. Стоять на твердой почве было куда приятнее, чем болтаться на штанге, хотя на дне я и испытывал некоторое неудобство от необходимости заглатывать в большом количестве воду. Другое неудобство было связано с чувством одиночества. Заскучав под водой, я ухватил за ногу своего защитника и увлек его на дно. С ним стало гораздо веселее. Пытаясь освободиться, он повредил мое незажившее ребро. Доломали его уже наверху, выдавливая из меня воду.
Ну что же, в спорте ты сказал свое веское слово, решил дядя, когда ребро вновь срослось. Только большие спортсмены, штурмующие рекорды на пределах человеческих возможностей, получают столько травм. Ты не щадил себя на спортивных полях и уходишь из спорта с достоинством. Уходишь в артисты.
Да ладно тебе, дядя, издеваться! не поверил я. Все артисты красавцы, а у меня уши под прямым углом.
Уши твои никому не нужны. Нужна рука, а она есть в лице Дормидонта Иваныча. И не привередничай. Устраиваю, куда могу. Вот в автодорожный не могу и не проси. А в артисты раз плюнуть. Или ты неучем хочешь остаться?
Неучем остаться я не хотел.
А то давай женю. Невесту потолще подберу, сразу тройню выдаст.
Тройня меня тоже пока не прельщала. А, надо сказать, дядя мой по совместительству еще был и поставщиком невест. Этого его хобби следовало еще больше опасаться. Почему-то дядя специализировался по невестам тяжелой весовой категории. Судя по габаритам дядиной жены, это соответствовало его вкусу, а со вкусами других дядя мало считался. Поэтому я пошел в артисты.
Дядя повел меня на квартиру профессора театрального института Дормидонта Ивановича. Профессор взглянул на меня и поскучнел. Но отступать ему было некуда. Месяц назад дядя помог вступить
в жилищный кооператив его сыну.
Даю бессмертную строчку: «Вороне где-то бог послал кусочек сыру», обреченно сказал Дормидонт Иванович. Преподнесите мне ее, голубушку.
Я, не долго думая, преподнес:
Воронегдетобогпослалкусочексыру.
Профессор потряс своей головой так, словно на ней было написано: «Перед употреблением взбалтывать».
Какая-то манная, каша, скривился Дормидонт Иванович. Прошу иметь в виду в строчке шесть слов. Выдайте каждое в отдельности.
Я выдал. Все шесть в отдельности. Перечисляя слова, я загибал пальцы, чтобы не просчитаться, и после каждого слова делал паузу. Тем не менее Дормидонт Иванович опять взболтнул содержимое своей головы. И тоже сделал паузу. Во время его паузы все мы я, дядя и. профессор пристально изучали друг друга, не зная, что сказать.
Наконец Дормидонт Иванович выдавил:
Оставим в покое строчку. Скажите одно слово: «ворона».
Во-ро-на, растянул я ворону, на всякий случай подсчитывая на пальцах слоги.
Приятного аппетита, сказал профессор. Лисица еще не съела сыр, а вы уже скушали кусок вороны. А именно букву «р».
А я эту букву съедаю не только в вороне, поспешил заверить я Дормидонта Ивановича, втайне надеясь, что на этом моя артистическая карьера закончится. Могу слопать ее в радиоприемнике, или в ресторане. Везде могу.
Но напрасно я надеялся. Загибаю пальцы: оттопыренные уши, дефект речи, вопиющая бездарность все это не помешало мне поступить на актерский факультет. Очевидно, Дормидонт Иванович, оказавшийся к тому же председателем приемной комиссии, после нашего ухода долго и усердно взбалтывал свою голову, потому что продукт он извлек из нее удивительный.
Даю трудное, очень трудное задание, юноша, сказал этот хитроумный муж, когда я предстал перед экзаменаторами. Не уверен, что справитесь. Прочтите-ка, голубчик, бессмертную басню «Ворона и Лисица», не произнося букву» р».