СЕСТРИЦА МИТРОФАНУШКИ
Улыбаясь уголками густо накрашенных губ, она томно произнесла свое имя:
Муза.
И, опустив ресницы, с видом одолжения сказала:
Общий поклон!
Сидевшие в заводском комитете комсомола прекратили разговор и с любопытством разглядывали вошедшую девушку. Прическа в виде пирамиды Хеопса, увесистые зулусские серьги, рисованные нити бровей, кольца и браслеты на руках все эти атрибуты красоты производили странное впечатление, особенно здесь, в деловой обстановке комсомольского комитета машиностроительного завода. Но девушку не смутили недоуменные взгляды присутствующих.
Вы меня вызывали? спросила она небрежно секретаря комитета. Чем обязана? Я же не комсомолка и на вашем заводе не работаю!
К сожалению, не работаете, подтвердил секретарь. Но вот ваша мама
Ах, вон оно что! догадалась Муза. Как работница завода она обратилась к вам за советом? Понятно!
И нам хотелось бы поговорить. О ваших делах.
О моих? Странно!
Или вы считаете, что у вас нет никаких дел?
Есть, конечно! Но это мои личные, персональные
Вот тут мы с вами и не согласны! Присаживайтесь, поговорим.
Девушка пожала плечами и со скучающим видом села на стул.
С некоторых пор, когда Муза была еще в 9-м классе, жизнь ее стала тревожной и хлопотливой. По ночам она просыпалась от чудившегося ей грохота аплодисментов, а воображаемый свет рампы, софитов и юпитеров потом долго не давал ей уснуть. Твердо веря в свой артистический талант, она решила бросить школу и объявила подругам:
Приняли в студию.
Но в студию ее не приняли. Там были несколько менее убеждены в ее способностях и еще меньше в знаниях. Мать настаивала на продолжении образования, но Муза из-за ложного чувства стыда перед подругами не вернулась в свой класс, а поступила в вечернюю школу рабочей молодежи. Кое-как окончив школу, прыткая Муза подала заявление сразу в пять вузов, студий и училищ, но ее приняли лишь на подготовительные курсы педагогического института. Однако пауки были не по сердцу Музе! Ее по-прежнему увлекали честолюбивые мечты о сценической славе. И все чаще ее место за учебным столом сиротливо пустовало.
Утро Музы начиналось с полудня. Скинув с себя стеганое одеяльце, она
прежде всего тянулась к зеркалу:
Свет мой зеркальце, скажи
Да всю правду расскажи.
Я ль на свете не актриса?
Следующим предметом, обращавшим внимание Музы, был телефон:
Хеллоу! Липочка? Была на стадионе? Я, к счастью, нет. Почему к счастью? Я бы не вынесла. Пять ноль, это ужасно! Моя любимая команда каждый день разочаровывает меня. Марашкин совершенно неспособен на длинный пасс. Придется болеть за других. Впрочем, я себя и так неважно чувствую. Вчера простудилась: три часа с Ленкой стояла у подъезда Большого, чтобы посмотреть, как Красовский будет выходить. Дождалась. Он прошел рядом и мне головой кивнул. Впрочем, Лепка считает, что это он ей Она слишком самонадеянна! А у тебя какие новости? Много? Тогда приходи. Поболтаем, пластинки послушаем
Липочка всегда приносила кучу волнующих новостей. Из них самыми интригующими и занимательными были последние информации об интимной жизни «заслуженных» и «народных». Вдоволь насытившись этакой духовной пищей, Муза бросала прощальный взгляд на неубранную кушетку, немытую посуду и щелкала замком. Она спешила в заводской Дворец культуры.
Там в одной из комнат самодеятельный коллектив разучивал пьесы и скетчи. Неяркий талант Музы нашел здесь своих поклонников. Она полностью отвечала довольно своеобразным требованиям художественного руководителя самодеятельности, актера в отставке Лакодемонского: важно не наличие способностей, а наличие свободного времени. Его вполне устраивало то, что Муза не работает на заводе и нигде не учится: у девушки нет никаких обязанностей, а значит, она никогда не сорвет ни репетицию, ни спектакль. Подыскивая по такому принципу кружковцев, Лакодемонский собрал вокруг себя довольно большое количество молодых дарований, и среди них даже Муза сияла, точно звезда первой величины.
Бывший театральный деятель Лакодемонский отличался тонкой дипломатичностью. На заседаниях заводского комитета профсоюза он часто докладывал хорошо поставленным голосом о росте стройных рядов самодеятельности, о целеустремленном вовлечении широких заводских масс в искусство.
Профсоюзные энтузиасты восторженно кивали головами:
Лакодемонский, он умеет! Сквозное действие! Система Радостное настроение у членов завкома еще более повышалось, когда Лакодемонский сообщал, что в профсоюзную кассу за счет платных спектаклей поступила очередная солидная сумма.
Словом, Лакодемонский всех устраивал
Для возвышающей душу болтовни у Музы здесь было немало собеседников. Чем, например, не под стать ей Жора Фетюченко? Правда, он не отличается энциклопедическими познаниями, но зато умеет принимать эффектные позы и очаровательно встряхивать артистической шевелюрой. Не обремененный никакими прозаическими житейскими заботами, он так же, как и Муза, может отдавать большую часть суток «творческим исканиям» в кулуарах дворца. Жору обеспечивает папа, Музу сердобольные тетушки. Чего же боле?