Монашка, здравствуйте! Можно вам сказать одно слово, монашка?
Перед нею стоял Иоська. Лукия его сразу же узнала, хотя мальчик еще больше похудел, побледнел, он даже вроде покачивался на ногах.
Монашка, я вас тогда ждал возле лодки...
Лукия объяснила, почему она не пришла. Глаза мальчика просияли:
Да, я так и подумал, что пришли бы. Вы не такая... Вы...
Какая же я, Иоська?
Вы не похожи на них! он махнул рукой в сторону монастырских зданий. Да, я вам говорю: вы не такая монашка, как они. Они мне сказали: «Ты не лови рыбы около нашего монастыря». Как будто им мало рыбы в реке. У него в глазах задрожали слезы. А тетя Сарра умерла... И маленький Арон умер... Да, они уже умерли, монашка... Затем он вытер рукавом слезы... А мама еще жива. И Мотя живой, и сестра Ида...
Лукия заскочила на кухню, схватила несколько пирожков с буханкой хлеба и устремилась уже обратно, как вдруг неожиданно ей заступила дорогу матушка Никандра, которая только что вышла из соседней комнаты.
Ты это х-х-х... куда?
Послушница была поймана с поличным. Она смущенно вертела в руках буханку, наконец призналась: во дворе ждет голодный мальчик.
Матушка Никандра всплеснула руками:
Х-х-х... мальчик! Он ждет пирожков и хлеба! Пускай весь свет знает, что в монастыре имеется хлеб! Никому ни крошки! Где он, тот мальчик? Где он?
Она открыла дверь на улицу. У порога стоял Иоська. Матушка Никандра ужаснулась:
Еврей! Ты не нашла православного?
Но тут произошло неожиданное. Лукия быстро подошла к мальчику, ткнула ему к руки буханку и пирожки. Мальчик, счастливый, мгновенно сорвался с места и исчез. Лукия повернулась и посмотрела на матушку Никандру в упор гневными, полными ненависти глазами.
Глава пятидесятая ОБНОВЛЕННАЯ
Лукия вышла на монастырский двор и ахнула. Перед церковью стояла большая икона божьей матери, вся в цветах, в зелени. Эта знакомая икона, когда-то темная и хмурая, сейчас сияла ослепительной позолотой. Отец Олександр в зеленой, пасхальной ризе непрестанно кадил богородицу ладаном. Кадильница звенела цепочками. Пел хор, ему подпевала толпа народа, которая успела собраться на монастырское подворье.
Эта толпа была намного страшнее тех юродивых и больных, которых видела когда-то Лукия в Киевской лавре. Это была толпа живых мощей, обтянутых кожей скелетов. Из окрестных сел и города, который лежал в трех верстах от монастыря, приползли, приковыляли, пришли десятки голодающих. У Лукии дух захватило она видела отвислые челюсти, восковую кожу, опухшие ноги величиной с колоду, жуткие запавшие глаза. Голодающие ползли, ползли на животах, на коленях, шли, опираясь на палки, на тех, кто еще в силах был самостоятельно передвигаться. С каждой минутой их прибывало все больше и больше. Лукия слышала хриплые возгласы, похожие на стон:
Обновилась!
Пресвятая!
Радуйся, дева, радуйся!
Известие о чуде перекатывалось с одного конца двора в другой, выплескивалось за высокий кирпичный забор монастыря, катилось по околицам. Голодающие шли и шли, заполняя огромный двор монастыря. Кто-то уже умирал прямо у иконы и в предсмертной агонии царапал когтями землю. Его оттащили в сторону, какая-то женщина накинула на умирающего платок.
Неожиданно из толпы вырвался тонкий и пронзительный женский голос.
Хле-ба-а!..
На миг толпа замерла. Испуганно умолк отец
Олександр, не докончив молитву. В наступившей гнетущей тишине неистово звенели маленькие колокола и тяжело гудел медью огромный двухсотпудовый колокол. И мигом вся толпа подхватила этот жадный вопль:
Хле ба-а!..
Хле-ба-а!..-неслось из разинутых ртов.
Лукия видела, как побледнел отец Олександр.
Затем он обернулся к толпе, высоко поднял вверх руку и, как бы благословляя, крикнул:
Молитесь! Молитесь обновленной! Она даст хлеба! На колени!
Люди глухо падали на колени. Олександр незаметно вытер холодный пот со лба и уже с видом победителя потряс своей львиной гривой.
Ошеломленная зрелищем этой жуткой толпы, Лукия невольно попятилась назад и наскочила на матушку игуменью, которая тоже вышла на двор. В глазах у матушки стояла тревога. Из толпы выскочил косоглазый в галифе, и Лукия ясно услышала, как игуменья сказала ему:
Что мы натворили? Мы впустили к себе голодного зверя!
Косоглазый ответил:
Не бойтесь. Он смирный. Видите, как старательно он лижет языком...
Косоглазый показал на икону, к которой один за другим прикладывались люди, слившиеся в один бесконечный поток.
А что, если?..
Игуменья не досказала. Лукия заметила, как ее взгляд беспокойно метнулся на приземистую монастырскую кладовую, на погреба.
Но косоглазый вновь успокаивал:
Все будет охранять... обновленная!
Лукия кинулась просить игуменью сейчас же послать за врачом. Хорошо бы было, если бы из города привезли того старичка в очках, который всегда врачует игуменью. Правда, в прошлый раз он даже рассердился за то, что его напрасно потревожили: игуменья позвала врача по поводу маленького чирья на спине. Но ведь сейчас послушница серьезно больна.
Лукия, волнуясь, рассказала, как страдает Федосия. Не сдержалась и сказала:
Матушка Никандра во всем виновата! Больную в подвал заточила!