Идти вперед и вперед. Но, может, она с каждым шагом отдаляется от родного края, от своего ребёнка?
Позвать на помощь? Но кто услышит ее в этой глуши? Нет, надо идти. Только не стоять на месте. Когда двигаешься, не так хочется есть. Вокруг много брусники, с голоду не умрешь. Кедровые орешки на закуску. Однако отчего так кружится голова? Почему такая слабость во всем теле? Упасть бы и забыть обо всем. Хоть бы маленький кусочек мяса. Явдоха чувствует, как она ожила бы от мяса. Оно маячит перед глазами румяное, поджаристое... Жир стекает с него прямо в огонь, шипит...
Путаные, причудливые мысли начинают одолевать Явдоху. Вдруг ей кажется, что она должна вернуться на поляну съесть медведя. Какая же глупая она была убежала! Надо было схватить зверя за лохматую голову, впиться зубами в его шею. Скорее, пока медведь не забился в неприступное логово.
Явдоха обхватывает руками ствол высокого, прямого, как свечка, старого кедра. Кора кедра бурая и бородавчатая, женщина прижимается к стволу, грызет зубами кору...
Нет, это не медведь. Явдоха тяжело дышит. Что с ней? Не с ума ли она сошла?
Она снова бредет дальше, минуя кучи сухого бурелома. Вокруг глухая таежная тишина. Временами женщина вздрагивает от внезапного резкого крика сойки-ронжи. Иногда глубокую тишину нарушает стук дятла или шорох шишки, сбитой белкой.
Какой-то удивительный звук слышит Явдоха однообразный, сонный, словно где-то мурлычет большая кошка... Явдоха прислушалась, и сердце ее радостно забилось. Она ясно слышит теперь всплески воды. А где вода, там можно найти и людей, и хлеб, и приют...
Женщина изо всех сил спешит к этим всплескам. Она все яснее слышит журчание лесного ручейка. Молодая еловая чаща преграждает ей путь. Колючие хвойные ветви больно бьют по лицу. Еще немного... еще мгновение... И вот наконец перед глазами небольшая долина с таежным ручейком. Лесной домик, крытый корой, прижался у подножия гигантских лиственниц. Дверь открыта настежь...
Явдоха останавливается. Из-за ствола крайней лиственницы высовывается дуло ружья. Дуло подымается выше, выше. Неизвестный, скрывающийся за стволом, целится в голову женщины...
Эй! кричит Явдоха, Эй, не стреляй!
Она выходит из зарослей на поляну. На ней полосатая юбка, серый арестантский халат. По этому наряду нетрудно догадаться, кто она.
Неизвестный опускает ружье, выходит из-за дерева. Это густо обросший дед. Он подозрительно осматривает арестантскую одежду женщины, приглашает ее в домик.
Ходят тут всякие, бормочет дед, Недавно двое прошли тоже беглые. Накормил я их, хлеба на дорогу дал, а они за горло меня: «Давай, дед, песок». Не намыл еще, говорю. Насилу живого выпустили...
Он снова подозрительно оглядывает
Явдоху.
Ты, случайно, не из их компании?
Но, убедившись, что женщину золото не интересует, дед разговорился. Он был рад живому человеку в этой непроходимой глуши. Уже три года он живет здесь, намывая золото на таежной речке.
Сорок лет ищу золото в тайге, вздыхает старик. Столько его пропустил через свои руки, что тебе и во сне не приснится... И все прогулял. Все до золотника.
Он кладет на стол копченое медвежье мясо.
Ешь, оно силу дает... Приходил хозяин рыбку ловить в моей речке. Ну я его и подстерег.
Явдоха жадно глотает медвежатину, чувствуя, как с каждой минутой к ней возвращаются утраченные силы.
Дед далеко провожает женщину вдоль речки, в десятый раз объясняет, куда ей надо идти.
К вечеру дойдешь до Каменных Валунов. Там народ ничего, кержацкий народ. Да лохмотья твои арестантские надо сменить. Урядник увидит схватит, не убежишь.
На пути Явдохи случилось рыжее болото, довелось сделать большой крюк, чтобы обойти его. Возможно, женщина так и не нашла бы кержаков, если бы не услышала в тайге глухого стука. Это трясли кедровые шишки. Кержаки окружили Явдоху, накормили ее. Никто не спросил, кто она и откуда идет. Все и без того было понятно.
Какая-то женщина позвала Явдоху,
Помоги шишки собирать. В село не скоро поедем.
Был большой урожай кедровых орехов.
Привалило нам счастьице, приговаривала женщина. Орешки-то хорошо родят только раз в пять лет. Что ни мешок, то целых три пудика...
У Софии (так звали женщину) было двое детей мальчик и девочка. Они, словно зверьки, с любопытством поглядывали на Явдоху, стыдливо прикрывали лицо ладонями.
Сероглазая София, коренастая, плотная, через несколько минут успела поведать о своем житье-бытье. Услышав от Явдохи о ее беде, она прекратила на минуту собирать шишки, задумалась. В ее больших глазах отразился страх.
Не иначе как сатана Вельзевул подстроил тебе все, произнесла она испуганно и тихо, Не ищи ребенка не найдешь. В когтях сатаны твое дитя... Ты, должно быть, бога прогневила...
Мальчик и девочка, такие же сероглазые, как их мать, с интересом прислушивались к беседе. Они ничего не поняли, но, услышав про сатану, испуганно прижались один к другому.
Снимали шишки «колотилом». Двухпудовая долбня, на длинной жерди рукояти, упиравшейся в землю, с разгона глухо била по стволу. Красавец кедр судорожно вздрагивал, ярко-бурые шишки обильным градом сыпались с него. Тут же неподалеку стояли сайвы деревянные срубы с жердинами, на которые женщины насыпали шишки, а мужчины молотили их кривыми березовыми клюками.