Толпа, крики, ржание лошадей, рокот мобилей Матушка вела Илону сквозь вокзальную суету, и прощаясь с Брютоном, та не чувствовала больше ничего наверное, так бывает, когда сорвался с крыши и летишь вниз. Где-то впереди, потом, после удар о землю, вспышка боли, небытие но пока внутри лишь пустота.
В центре города построили вычурную гостиницу «Олень и корона» для офицеров в отпуску, пассажиров, ожидающих нужного корабля, и редких чудаков, приехавших подышать морским воздухом да побродить по скалам. Кроме того, в прибрежных кварталах на каждом втором доме висела табличка «сдаются комнаты»: жители пытались выжать хоть какую-то выгоду из близости к морю. Главную площадь облепили ресторации, кафе и магазинчики с товарами.
Самое дорогое из дешевого и самое дешевое из дорогого, заключила матушка, критическим взором оглядев витрины.
От зоркого глаза леди Горналон не ускользнули фасоны нарядов местных дам, что важно прогуливались по набережной или сидели в кафе. Безупречное воспитание не позволило ей прямо сказать: свет Шинтона отстал от моды лет на впрочем, неважно. Матушка лишь заметила, что к тому моменту, как Илона родит ребенка, снимет траур и сможет носить свои прежние платья, они уже не будут казаться здесь излишне эксцентричными.
А вот со шляпками придется что-то делать. Не вижу ни одной дамы в шляпке, все носят капоры!
Возможно, это объясняется не местной модой, а местным ветром, пробормотала Илона, шляпка которой то и дело норовила улететь прочь вместе с булавкой, что доставляло изрядные страдания.
Возможно. Сильный ветер испортит кожу! Я немедленно напишу в ателье госпожи Фриттерон.
В Шинтоне они с матушкой провели неделю в той самой гостинице.
Как выяснилось, приезжих непременно возят в рыбацкую деревню с ресторацией, где подают блюда из местного улова. Здание впечатлило обеих леди Горналон вычурностью постройки. Похоже, его создатели так и не выбрали, что изобразить: рыбацкую шхуну или прибрежную хижину. И внутри, и снаружи ресторации Илона нашла части того и другого: ржавый якорь, потрепанные сети, вместо окон старые круглые иллюминаторы с большими заклепками, стены с «водорослями» из крашеной шерсти, деревянные рыбины с нарисованной чешуей и нарочито грубая мебель. Первый этаж сложили из известняка, второй выглядел будто рубка на прогулочной яхте. Венчал строение длинный прут с пятью разноцветными флажками.
На другой день полагалось взять корзины со снедью в «Поющем кормчем» на самом краю Шинтона и поехать к старому маяку, где ушлый владелец клочка земли поставил навесы для пикника, а внутри открыл рюмочную.
На третий совершали турне по двум сыроварням и винограднику, где делали свое вино, пусть и плохонькое, но бокалы подавали на высокой веранде с видом на вьющиеся лозы. От прогулки на парусной лодке матушка отказалась, глянув
горожанка, вдова Кларк платье черного крепа, старомодный капор, лицо, утопленное в трех рядах рюш и настороженный взгляд.
Наконец, убедившись, что все хорошо устроено, матушка уехала в Брютон. Илона осталась в одиночестве. Это было незнакомое, даже волнующее чувство.
Хоть я и живу одна, на скуку не жалуюсь, заявляла госпожа Эббот. Где скука, там и порок, а источник скуки, как известно ленивые руки!
Действительно, хозяйку никак нельзя было упрекнуть в праздности. Она то наносила визиты, то вязала у окна, беспрестанно поглядывая на улицу, то обменивалась сплетнямис соседями, то ходила по лавкам и торговалась за каждый медяк (чаще всего так ничего и не купив). Все остальное время госпожа Эббот занималась чисткой софы, двух кресел, низкого столика, буфета и горки, обеденного стола с шестью стульями, мраморной облицовки камина в гостиной и медной окантовки камина в столовой, каминных решеток и бесчисленных серебряных столовых приборов, которые никак не могли составить один набор. Одна половина ножей, судя по узору, досталась госпоже Эббот от ее прабабушки. Другую венчала модная десять лет назад голова рыбы с открытым ртом. Чайные ложечки отличались витой ручкой с перышком тонкой работы на конце. Все это следовало регулярно чистить, мыть и протирать. Мебель в спальне госпожи Эббот тоже требовала ухода, и раз в два-три дня хозяйка дома запиралась у себя, чтобы привести комнату в порядок. Для натирания полов и чистки ковров каждые две недели приходила поденщица; в эти дни госпожа Эббот была занята пуще прежнего она следовала за женщиной по пятам и сетовала на нерадивость нынешней прислуги.
Немало сил у госпожи Эббот уходило на чтение женских журналов вроде «Современного домоводства» или «Традиций примерной хозяйки», где она с видом завзятого охотника выискивала новые рецепты для чистящих составов.
Но, госпожа Эббот, решилась однажды заметить Илона, в любой хозяйственной лавке можно найти с полдюжины бутылей жидкости для чистки всего на свете, а в хороших магазинах и магические зелья водятся!
Та в ответ посмотрела на Илону как на неразумного младенца и разразилась речью о достойном хозяйствовании, которое, разумеется, включает собственноручное производство чистящих средств.
Нечто подобное Илона уже слышала от одной матушкиной приятельницы. Та ратовала за необходимость иметь «все свое»: сквашивать сметану, сбивать масло и коптить окорока, не полагаясь в этом важном деле на невежественных селян, а если позволяет дом, устроить подвал для сыров.