Обдумав ситуацию ещё раз, Марк осознал, что у него капитально деформировалась затылочная зона мозга, и это вызывает обсессии, перепады настроения, периодическую потерю здравого смысла, которую он не может ощутить и даже понять, когда она наступает. У него скачет настроение, болит голова. И самое ужасное, что он никак не может себе помочь. Даже если бы он вёз на борту лучшую нейрохирургическую лабораторию, доктора не смогли бы гарантировать ему стабильность психики после восстановления. Повреждения мозга слишком непредсказуемы и чреваты последствиями на всю оставшуюся жизнь...
Но как же в этот момент он хотел просто застрелить монстра... Навязчивый импульс затмевал не только все другие желания и естественные потребности, но и пытался оборвать внутренний диалог. Поведенческие альтернативы упорно отрицались сознанием, и весь его мир сузился до понятного и казавшегося единственно возможным решения. Усилием воли взбешённый обладатель отбитой головы сел и постарался взять себя в руки. Перебарывая желание выскочить и убить монстра, он продавливал каждый шаг через пелену забвения, поднимаясь наверх по ступеням вышки. Добравшись до графина, он выпил его в один присест, после чего сунул свою разгорячённую голову в таз с ледяной водой, надеясь хоть на секунду уменьшить эффект. Потребовалось немало сил и внутренней борьбы, прежде чем к Марку начали возвращаться рассудок.
Придя в ясный разум и снова ненадолго вернув способность рассуждать здраво, Марк принялся читать дневники и резюмировать полученный опыт. Он был первым среди всех прочих коллег по несчастью, кому довелось встретиться с таким чудовищем. Но откуда мог взяться этот мутант? Может, пришёл из Оазиса? Вряд ли. И как он вообще очутился внутри ангара? Стоп. А как он вообще туда протиснулся, если не мог вылезти наружу? Следов проникновения на двери не было, ворота тоже давно не открывались. Неужели... Яркая догадка булавочной иглой пронзила сознание. Чёрные глаза, чёрные глаза, да где же это? Он брал дневники один за другим и пролистывал, отыскивая нужный момент. Ага, Марк 5, он описывал предшественника как «безумную черноглазую копию». Четвёртый Марк имел такие же глаза, как и антропоморфная тварь. Но что, если бы обратившийся Марк продолжал бы жить, обнаружив источник пищи? «Получается», Марк начал тяжело дышать, «огромная зверюга в ангаре это изменённый человек, и моя предыдущая версия Марк 32».
Ужасный пазл, наконец, сложился. От пережитого за последние дни стресса
и сотрясения мозга Марк упал на четвереньки, и его вырвало, а глаза заволокли слёзы. Грудь сдавило в приступе немого крика, и он забился в эпилептическом припадке. Придя в себя, Марк обнаружил, что лежит щекой в луже собственных слёз. Поднялся, умыл лицо водой и сел в кресло. Выпив баклажку воды, он задумался.
Он видел эпилептиков с детства, проведённого в медсанчасти, где работала его мать. Так как маленького Марка нельзя было оставить одного, он помогал ей ухаживать за больными и не раз наблюдал, как люди гнутся, падают, разбивают носы и головы о кафель, раскрашивая его «популярным» в стенах больницы оттенком красного. Несмотря ни на что, он любил это время, и потому сразу определил у себя посттравматическую эпилепсию. «Теперь в небо мне путь заказан во всех смыслах», посмеиваясь, пролепетал он одними губами. Но вспомнив слова матери о том, что хандра губит быстрее, чем самый страшный синдром, Марк собрал волю в кулак, и, взяв чистый дневник, написал на нём гордое число 33 номер, на котором цикл страданий должен прекратиться. Неважно, почему он оказался тут, неважно, для каких целей устроен этот мир. Он сумеет показать, что вместо его сердца стучит пылающий квазар. И силой своих знаний он разорвёт порочный круг!
Воодушевлённый и уверенный, он стал набрасывать план дальнейших действий, описывая злоключения последних дней. Перво-наперво следовало сварить подходящую клетку для «Голиафа». Марка 32 он назвал именем легендарного древнего силача. Пускай он не выглядит таковым сейчас, но станет сильнее. Именно Голиаф занимал в задумке Марка ключевое место, и, если тот так и останется слабаком, ничего не получится. Далее начались напряжённые рабочие дни, в которые Марк набрасывал чертёж транспортного средства, вывозил из своего самолёта провизию, обыскивал здания аэродрома в поисках полезных материалов.
Денно и нощно он работал, не щадя сил. Голиаф тоже не щадил сил, но лишь потому, что денно и нощно проглатывал доставленную ко рту пищу. Марк видел, как мутант хорошеет на глазах, и чем больше тот ел, тем чаще бросал на Марка алчущие взгляды, от которых даже после столь долгого знакомства кожа покрывалась табуном мурашек. Марк видел, как мышцы Голиаф наливаются силой, и понимал, что если так пойдёт, здоровяк сумеет выбраться из оков, а потому навешивал на него всё новые кандалы.
Дошло до того, что Марк сварил огромные оковы из высокоуглеродистой стали и нацепил их поверх всего, что уже было намотано на руки и ноги. Иначе он не уснёт, зная, что под боком у него здравствует почти два центнера безудержной мощи. Так плыли дни, и чем ближе Марк подбирался к началу второго месяца, тем сильнее болела голова, тем ярче были эпилептические вспышки. Он исхудал, осунулся и, казалось, старел по часам, но пока он дышал, пока билось его могучее сердце, он чувствовал, что продолжит гонку со временем. Так, он и жил, пока в один момент не осознал, что готов.