нежно-зелеными листиками тонули в бело-розовой пене цветов. Светило сквозь ветви солнце, ветер срывал лепестки, и те падали на зеленую траву, кружа, словно огромные снежинки.
Мне даже запах почудился сладкий медовый аромат цветущих яблонь, прелая нотка рыхлой ухоженной земли, свежесть недавнего дождя И басовитое гудение пчел. И теплый весенний ветер на лице.
Ты плачешь? спросил Аяр.
Я вытерла глаза. Не помогло, слезы текли по лицу и не желали останавливаться.
Почему почему здесь такое?
За окном потемнело, а потом из темноты появилась другая картинка. Город. Высоченные дома, летающие машины. Чужое серое небо и яркие огни фасадов.
Это Алидия, негромко сказал Аяр. Мой родной город. Ты не хочешь видеть свой мир или просто не ожидала?
Значит, я не ошиблась, сад и правда
Не ожидала, я глубоко вздохнула и вытерла слезы. Поставь обратно, пожалуйста. На твой город я наверняка еще насмотрюсь.
Город потемнел, потух, и через несколько секунд за окном вновь шумел ветвями цветущий сад. Теперь я узнавала его, взгляд сам находил знакомые зацепки. Криво обрезанная ветка, замазанная вместо садового вара синей краской. Развилка невысоко над землей, куда мы с братом так любили залезать в детстве. Полянка цветущего белого клевера среди ровного газона лугового мятлика.
Дедушкин сад, глухо сказала я, не глядя на Аяра. Сад моего детства. Эта штука что, в мозгах роется?
Считывает образы, связанные с позитивными эмоциями, то ли объяснил, то ли возразил моему грубому «роется» тот. Добавил, помолчав: На голые стены смотреть спятишь. А космос он давит. Черная бездна, и от мира до мира почти бесконечность. Мало помнить о доме, нужно его видеть. Так легче.
Легче Наверное, легче, если точно знаешь, что вернешься. Или хотя бы надеешься вернуться: наверняка дальний космос не очень хорошо сочетается с «точно знаешь». Если, конечно, речь не о курсе корабля.
Аяр оставь меня, пожалуйста, одну.
Я не смотрела на него: не получалось отвести взгляд от яблоневого цвета. Но чувствовала присутствие рядом, и сейчас оно мешало. Ненавижу плакать! Нельзя показывать свою слабость. Никому.
Я буду в рубке, спокойно сказал он. Приходи, как захочешь.
И вышел. С тихим шорохом закрылась дверь. Наступившую следом тишину можно было, казалось, не просто услышать, а даже пощупать. Я залезла с ногами на кровать, обхватила руками колени, привалившись боком к стене. Сидела и смотрела на сад. Слез больше не было, только тоска и опустошение.
Дедушки давно нет, а бабушку я и вовсе не помню. А чудесный сад, который дед растил всю жизнь, спилили и выкорчевали новые хозяева участка. Выстроили там особняк с бассейном, посевным газоном и площадкой для барбекю. Приезжают на лето, как на дачу.
Но без того сада не было бы меня такой, какая я есть. Не было бы моего нынешнего дела, к которому шла двадцать лет шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Двенадцать гектаров яблонь, груши и вишни. Сорта подобраны так, чтобы снимать урожай с лета до поздней осени, а продавать свежие яблоки до весны. Свое производство: джем, повидла, сухофрукты. Договора на поставки в детские сады, школы и больницы. В масштабах нашего поселка вполне значимое предприятие.
Обидно будет, если без меня развалится. Брату «вся эта сельская романтика» даром не сдалась, да и коммерческой жилки ему не досталось. Дослужился до директора школы и счастлив. Может, додумается как подсобное школьное хозяйство оформить? Учебно-опытное какое-нибудь
Ну, или продаст, а уж деньгам найдет применение.
И нечего страдать. Жива и радуйся. Как почтальон Печкин сказал: «Я, может, только жить начинаю на пенсию перехожу!». А мне и до пенсионерского возраста еще жить да жить, так что хоронить себя точно рано. Вот прилетим, куда летим, там и разберусь, как дальше жить и к чему себя приложить. Авось не пропаду.
Глава 5 Где космическая романтика, я вас спрашиваю
и сотни рас. Миллионы лет освоения Вселенной разумными. У меня от всего этого дух захватывало!
Аяр не казался слишком уж занятым, но все же довольно много времени проводил в рубке, в кресле пилота. Со стороны это выглядело, пожалуй, странно. Лежит мужик с закрытыми глазами, будто спит, только пальцы слегка шевелятся, иногда хмурятся брови или сжимаются губы, а бывает, вдруг ругнется сквозь зубы. Картина завораживала и слегка пугала: как-то сразу я начинала ощущать черную бездну космоса за относительно тонкой перегородкой.
Может, было бы легче, если бы я эту самую «черную бездну» увидела своими глазами. А может, наоборот кто знает? Показывать мне Аяр отказался.
Что за путешествие, когда и в окошко не посмотришь? ворчала я. Как будто едешь на поезде в бесконечном туннеле. Аяр, а у вас есть поезда? Железные дороги?
Пойдем, покажу, предлагал он.
И «за окном» моей каюты появлялись один за другим виды Райалы родного мира Аяра. Огромный город с небоскребами делового центра и высотками спальных районов, с залитыми светом улицами и то ослепительно синим, то хмуро серым небом, в котором то и дело мелькает большой и маленький транспорт. Река со свинцово-серой водой и ажурные арки широкого моста. Железнодорожная колея раза в два шире привычной, поезд контейнеры на открытых платформах. Грузовой.