Братство Солнца! Неужели тень Савмака вернется из Аида? всплеснул руками Спевсипп.
Благообразное лицо Потоса словно обратилось в злобную шакалью морду. Губы истончились в презрительной гримасе.
Ам-хаарец , выговорил он по-еврейски и повторил по-гречески: Земнородные. Чернь! Темные исчадия Земли, подобные титанам, гигантам, Тифону. И если эти чудовища обретут силу Солнца Рабби Захария! Вызови из Шеола всех демонов, но спаси Боспор от этой чумы!
Все не понадобятся. На такой городишко хватит и троих, деловито произнес Захария.
Валерий молча кивнул головой. Пламя в глазах и пасти адского пса вмиг погасло, и он снова устроился возле ложа хозяина, утащив перед этим изрядный кусок жареного барашка. Преторианец поднялся из-за стола.
Действуйте, но помните: посол кесаря, как и жена Цезаря, должен остаться вне подозрений.
Доброй ночи, друзья.
Для нас с Валентом этой ночью будет много работы, сказал Захария.
Для меня тоже, подал голос, оторвавшись от сочной баранины, Орф.
А поднять завтра толпу это уже моя забота. Нужных людей я хорошо знаю по фиасу Бога Высочайшего, а они знают многих других. Пойдем, почтенный Валерий. Со мной трое сильных рабов-сарматов с мечами, и мы сумеем проучить тех пятерых негодяев у Гимнасия, сказал Спевсипп.
Пятеро воров действительно разбежались от длинных сарматских мечей, и так поспешно, что Рубрий подумал: не согласись он с затеей Потоса, эта стычка могла бы кончиться для посла Рима совсем иначе.
А Потос, проводив двоих гостей, вернулся к оставшимся. Лицо его было снова исполнено надменной важности патриарха.
Эти гои думают, что иудеи будут истреблять друг друга ради их выгоды. Они еще не знают иудеев! Левий, дорогой, скажи! Кто такой иудей?
Тот, кто соблюдает закон Моисея.
Да, кивнул Захария. Мы, самаритяне, иудеи не по крови, но по духу. Когда наших предков Саргон ассирийский поселил в Палестине на место израильтян, мы приняли веру в Яхве и Закон. А потомков тех израильтян я видел в Ассирии. Обычные ассирийцы: молятся Белу и не обрезаются.
Вот-вот. Они уже не иудеи! Не избранный народ! воскликнул Потос. Лучше всем иудеям погибнуть, чем стать какими-то ассирийцами, греками, скифами! А что может заставить иудеев, особенно ам-хаарец, хранить верность Закону? Го-не-ни-я! Пусть нас ненавидят все гои, пусть ненавидят всякого еврея, даже сменившего имя, веру и язык. Тогда ам-хаарец будут жаться к нам, мудрым и богатым, знатокам Закона, как ягнята к пастуху.
Пастуху нужна собака. Я! пролаял Орф.
На безлюдном берегу у стен городка Мирмекия они соскочили с коней, разделись и бросились в ласковые, прогревшиеся за день воды. Крепчающий ветер вздымал изумрудно-зеленые волны, гнал их к берегу вместе с заплывшими далеко мальчишками. Студенистые медузы задевали их тела, и ядовитая синяя медуза обожгла руку Ардагасту, не имевшему прежде дела с морскими тварями.
Потом они обсыхали под теплыми лучами вечернего солнца, поджаривали на обломках чьей-то лодки выброшенных морем рыб и крабов. Наевшись, затеяли борьбу. Оказалось, что Инисмей в кулачном бою не силен, зато, ухватившись за пояс, не даст себя повалить, а сам повалит даже более высокого и сильного Реса. А Рес вообще мастер на все руки: хоть бить, хоть хватать да через себя бросать, хоть с ног валить и на спину класть. Ардагаст же, уступавший ростом и силой им обоим, уворачивался от ударов так ловко, словно был призраком. А потом вдруг ударял изо всей силы так, что несколько раз валил Инисмея, а разок даже Рескупорида.
Смывши пот в море и передохнув, мальчики поскакали к кургану Перисада. Инисмей вдруг лихо свистнул, встал на спине коня в полный рост и помчался впереди всех. Ардагаст попытался проделать то же, но свалился и еле успел на лету ухватиться за гриву коня и взобраться одним рывком в седло. Рес же и не пытался в этом состязаться с сарматом. Инисмей первым взлетел на вершину кургана и замер там, подняв руку наподобие бронзового Аспурга.
Что, Рес, твой дед так умел?
Умел. А я нет. Но непременно научусь. Они замолчали, озирая величественную картину, освещенную заходящим солнцем. Одно море, темно-синее, раскинулось на юге, другое, серебристо-голубое, на севере. Где-то на востоке они сливались, а между ними с сединой ковыльной равнины боролась зелень полей и садов. В лучах заката еще краснее казались черепичные крыши столицы Боспора. Красный диск солнца не спеша уходил за вершину Золотого кургана. Десятки, сотни рыбачьих лодок возвращались к Пантикапею, к городку Тиритаке на юго-западе, к Мирмекию на юге.
Наше царство когда-то кончалось вон там, у Киммерийского вала. А при Перисаде оно уже простиралось от Феодосии до Кавказа, гордо произнес Рескупорид.
Вдруг обложенная белым камнем
вершина Золотого кургана озарилась светом, словно и впрямь только что была отлита из раскаленного солнечного металла. А среди этого сияния появилась фигура золотоволосой женщины в красном платье. Миг спустя видение, наполнив души троих мальчиков восторгом, исчезло.