Ларишка вдруг заметила на бивне золотое кольцо с греческими буквами. «Александр посвящает Аянта Солнцу». Да, это был он, священный слон Пора, такой же добрый и лукавый, только белый и с полудраконьим телом.
Аянт! А нам тебя и угостить нечем, все наверху, в седельных сумках осталось, развела руками тохарка.
Солнечный слон ласково погладил ее хоботом по волосам и подмигнул: мол, ничего, еще увидимся в храме Сурьи. Вима недоуменно потер затылок:
Он похож на макару, с которой сражался мой предок.
Макара, кивнул головой маг. Махар, «земляной олень» по-нашему, по-манжарски. Народ самоди на севере зовет его йен-гора, «земляной бык», селькупы кволи-козар, «рыба-слон». Раньше он на земле жил, теперь в нижнем мире. Вся земля на нем держится. Обличий у него много: то он слон лохматый, то ящер, то огромный лось, то рогатая щука. Все могучие подземные звери его подобия, его дети. А среди детей и непутевые бывают.
Зверь Глубин медленно поднялся, набрал из озера воды и искоса глянул на Виму: не окатить ли тебя еще раз, чтобы ни с кем не путал? Царевич почтительно сложил ладони. Слон-змей вылил воду себе на израненную шею, потом легонько ударил бивнями в стену, и там появилось отверстие. Неширокий ход вел наверх. Поклонившись на прощание чудо-зверю, люди один за другим покинули пещеру. А он, помахав им хоботом, неторопливо сполз в озеро. Темная вода сомкнулась над ним, и теперь ничего, кроме огромных слоновьих костей, не напоминало о сильном и добром зверобоге, владыке
нижнего мира, которому и была посвящена эта пещера. А окаменевший черный зверобог смотрел на кости своего врага пустыми глазницами: горец Химинду перед уходом выковырял из них кинжалом рубиновые глаза.
Подниматься узким крутым ходом было еще труднее, чем спускаться. Но постепенно ход становился более широким и пологим. А на полу стали снова попадаться расколотые и обгрызенные кости. Вдруг позади послышались шаги. Все насторожились. Снизу появился свет и раздались голоса:
Подождите! Это мы, Кузум с Тангиалом!
Перед удивленным взглядом Сунры предстали двое его соплеменников, которых все уже считали погибшими в пещере с сокровищами.
Меня каменный дэв двинул копытом в живот так, что я еле жив остался. Пришел в себя, зажег факел, смотрю Кузум тоже жив. Его колдовское оружие только оглушило да шею расцарапало.
Хиранья внимательно поглядел на шею Кузума.
После таких ран не выживают.
Значит, сам владыка Имра сохранил мне жизнь, простовато улыбнулся кати.
Имра-Солнце может и это, кивнул маг и вдруг быстро сделал рукой перед лицом Кузума знак Огня и Солнца косой крест.
Лицо горца тут же дико исказилось, и он с воем бросился на Хиранью, норовя вцепиться ему зубами в горло. Второй кати метнулся с кинжалом к Виме, и того спасла лишь кольчуга да еще быстрота Сунры, оглушившего горца обухом секиры. Вишвамитра с криком: «Ветала!» ударил Кузума кулаком по голове и, когда тот обмяк, занес над ним меч.
Стой! схватил его за руку Сунра. Что вы творите, порази вас всех Гиш! Опять какие-то чары?
В них вселились веталы демоны, что пожирают людей и пьют кровь, ответил кшатрий.
Да. Они вселяются только в трупы, кивнул, потирая шею, Хиранья.
Упыри? Ардагаст двумя ударами меча обезглавил обоих оживших мертвецов. У нас они после этого не воскресают. Хорошо бы еще сжечь на осиновых дровах.
Сунра скрипнул зубами.
Веталы, упыри! Это лучшие воины кати, понимаете вы, люди из долин! Что я скажу их родным что они теперь родичи демонов? А у вас, Ардагаст, что, нет кровной мести?
Багадур! Низенький маг коснулся его руки. Они не демоны. Их души теперь там, где души всех отважных воинов. А тело не виновато, если в него вселяется всякая нечисть.
Ты прав, жрец, склонил голову Сунра. А ты, Ардагаст, знай: пока Сунру-багадура уважает племя, никто не посмеет мстить тебе за них.
А скажи я сначала все тебе, багадур, ты поверил бы не мне, а телам воинов своего племени. Вот мне и пришлось их раздразнить, сказал Хиранья.
«Какая страшная страна», подумалось Виме. Древняя, мудрая и страшная. Здесь ближайший советник может оказаться ракшасом-оборотнем, а верный воин упырем. И этой страной ему предстоит править. Вместе с этой кудрявой девочкой, такой бесстрашной и беззащитной одновременно. Значит, нужно, чтобы его здесь почитали и боялись, как самого Рустама Слоновотелого, истребителя дэвов!
Все выше поднимался отряд, и вот уже впереди проступило среди подземной тьмы серое пятно выхода. Снаружи уже светлело, хотя в густом лесу еще было гораздо темнее, чем на безлесных холмах или в поле. Шедший впереди Хиранья вдруг остановился.
Подождите. Кажется, нас там ждут. И не для того, чтобы чествовать за победу.
Он сел, скрестив ноги и положив руки на бедра, несколько минут словно вслушивался во что-то и наконец объявил:
Пять ракшасов, трое оборотней-бхутов и два десятка пишачей. С ними и Шивасена. Мы можем их обойти налево идет и выводит наверх еще один ход. Но до распадка, где мы оставили коней, придется долго пробираться лесом, а они его знают лучше нас. Да и лошадей наших трудно разглядеть похоже, на месте уже нет.