Зачем так далеко искать? На полночь от нас голядь живёт, в верховьях Славутича и Двины.
Они что, всё людей едят?
Да нет, только дружинники и волхвы, и то тайком. Верят, что от того сильны, и храбры, и красивы станут, как те, кого съели... Собрал я тогда дружину и мстил люто, страшно. Не жалели ни старого, ни малого. Голядки детей пугали Седым Волком мною. Но человечины мы не ели, хоть и подбивали иные наставники премудрые. Вдруг явился мне воин молодой, безбородый, волосы золотые, как у тебя, и говорит: «Остановись, Волх Велеславич, не то в пекле будешь». «Я, говорю, мщу по правде». «По какой правде преисподней? Ты давно уже не мстишь, а Чернобогу жертву приносишь». «Откуда знаешь сам разве в преисподней был?» «Я там каждую ночь на золотой ладье проплываю. А ты умён и смел, не только мстить сможешь всем племенем править». И пропал, только свет вспыхнул я чуть не ослеп. Тогда я и задумал всех нуров сплотить, такую рать собрать, чтобы все боялись к нам с разбоем приходить. Тогда мстить незачем будет. Избрали меня за храбрость великим воеводой, потом князем тут уж я сам настоял. У нас ведь царя лет триста не было.
И как, удаётся тебе, что задумал?
Когда как, вздохнул князь. Раньше в лесу редко воевали, реже, чем у вас в степи. А последние двадцать лет словно Чернобог все племена в котле мешает. В устье Вислы объявились готы из-за моря, бьют пруссов, те литву, литва и голядь нас, будинов, северян. А с юга орды сарматские.
И все-то вас, нуров, обижают, прищурился Зореславич. Да ведь и вы волки, не овцы. Ваши молодые воины на всех
соседей нападают и на полян тоже.
И у вас, сарматов, молодых хлебом не корми, вином не пои, дай только в набег пойти, не смутился Волх. Такие удальцы племени не спрашивают, и племя за них не в ответе.
Так вот, теперь не будут твои переярки удальство выказывать на венедах ни на полянах, ни на дреговичах, ни на северянах. Без них врагов хватит.
Это кто ещё смеет волку в лесу указывать, на кого ему нападать? хрипло проговорил князь.
Он, казалось, и впрямь забыл обо всех клятвах. Серые глаза зажглись звериным огнём, крепкие зубы оскалились, мышцы напряглись вот-вот бросится. Но спокойным оставался взгляд голубых глаз Ардагаста.
Кто смеет? Царь. Мне и волк служит. Настоящий. И леший, хозяин его. Этот, если встанет в полный рост, весь твой стольный град по брёвнышку раскидает.
Откуда у тебя власть такая, что все пред тобой склоняются? Ни у кого в лесу такой нет. Голос князя дрогнул.
Власть моя от Солнца. И пока я верен Огненной Правде, не покинет меня огненный фарн слава царская.
Завидую я тебе, Солнце-Царь, вздохнул Волх. Мне вот на всех приходится оглядываться на вече, на старейших. Хуже всего на колдунов. Нашепчет кобник плюгавый, и не помогут ни меч, ни кольчуга. Потому я и выучился на волхва. Через какие обряды прошёл, кого видел, как тебя сейчас лучше не говорить, да и нельзя. Одно открою: мог бы иметь власть над лесом больше твоей, если бы продал душу тому, кого добрые люди не поминают. Да ведь я оборотень, а не бес, и бесом становиться не хочу. Эх, разогнать бы всех чёртовых слуг, как вы в Дрегве разогнали!
Разгоню, если ты со мной заодно будешь, и не тайком, а так, чтобы все знали: есть у них не только князь, но и царь.
Непросто будет уговорить нуров сарматам покориться.
Сам видишь: мир такой стал, что не отсидишься даже в волчьем лесу. И ведь не сарматы вас победят, если вздумается воевать, а греческие купцы, что ждут не дождутся вас в Пантикапее на невольничьем базаре.
Век бы их, гречинов, не видеть, с товарами ихними да с обманами, проворчал Волх. Да любят девки стеклянные бусы, а я вот вино...
С греками торговать можно, лишь бы себя не продавать и племя своё. И не воевать ни с кем в угоду грекам.
Дивлюсь я: ты такой славный храбр, а воевать, похоже, не любишь. И другим не велишь. Не заскучали бы с тобой мои волки... Да и твои степняки.
Ну, за войнами у меня дело не станет, улыбнулся Ардагаст. Солнце велит сражаться только за Правду. А у неё столько врагов зачем ещё воевать ради Кривды, продавать друг друга за серебро? Людоеды сунутся их проучим. А осенью задумали мы с Собеславом и Всеславом идти на Цернорига бастарнского и его чёрных друидов.
Этих в одиночку никто не одолеет. А пять племён вместе... Эх и натворим мы с тобой дел, Солнце-Царь! повеселел Волх.
Снаружи раздался шум, прогремел голос Сигвульфа:
Говорите, где царь?
А если что с ним сделали, так лучше в лес не суйтесь. Это я вам говорю, лесной хозяин! шумел на весь город Шишок.
Не съели мы вашего царя, ответил какой-то нур. Здесь он, с князем в бане парится.
Раз не съели, значит, он теперь и ваш царь, раздался категоричный голос Ларишки. А я царица. Кто не согласен пусть выходит со мной биться, хоть на четырёх ногах, хоть на двух.
Ардагаст натянул чистую сорочку и штаны, приоткрыл дверь.
Ларишка! Не изводи зря лучших воинов леса!
Тохарка спрыгнула с коня, подбежала к мужу, крепко обняла его. Заиндевевшая кольчуга холодила тело через рубашку.