Доброслав, здравствуй! Стратоник, да светит тебе Солнце!
Да светит Солнце всем людям! откликнулся грек и мешковато слез с лошади. Никогда не любил ездить верхом, да ещё быстро, но чего не сделаешь ради новых знаний. После Геродота здесь, похоже, не бывал ни один образованный эллин. А если и бывал, не написал ни строчки об этом священном месте.
Зато ты ради строчки в своей книге отправишься в подземный мир к чертям в гости, покачал головой сармат. А ты, Вышата, зовёшь меня по-венедски, чтобы напомнить, чьё это святилище? Мы, степняки, когда-то почитали его не меньше вашего. Так что зови меня и здесь Авхафарном.
Сармат легко соскочил с коня, и жрец, волхв и философ радушно обнялись. Они, казалось, не заметили, как из насыпи в южной части вала бесшумно восстало видение: всадница на вороном коне, в чёрной сарматской одежде. Её чёрный кафтан был расшит множеством золотых бляшек, пояс сиял золотом и голубой эмалью, а на пышных чёрных волосах, падавших на плечи, блестел золотой венец. На гордом красивом лице выделялся хищный ястребиный нос. У пояса всадницы висели меч и колчан, а в вырезе кафтана тускло поблескивал наборный панцирь. Воительница беззвучно спустилась с вала и скрылась внутри святилища.
Трое подошли к северо-западному входу, и сармат положил руку на плечо волхва:
Иди первым, Вышата! Посмотрим, какой из тебя наследник авхатов и потомок великого мага Атарфарна.
Три пары валов, четыре пары маленьких курганов, а всего семь пар... задумчиво проговорил грек. Да это же семь врат семи светил на пути в небесное Царство Солнца! И лишь праведная душа может их преодолеть...
Не подсказывай, Стратоник! Здесь не греческая школа, и вы не мальчишки, а маги, строго произнёс Авхафарн. Гляди, Вышата, я не вмешаюсь, даже если на твоём пути встанет сам страж этого прохода.
Ваю, бог ветра и смерти, кивнул Вышата. Мы зовём его Вием и Стрибогом. Его взгляд смертоносен для того, чей дух недостаточно твёрд.
Да, как для того молодого волхва, что вздумал провести здесь три ночи у могилы царицы Саузарин. Не лучше ли тебе, волхву Сварожичей, Даждьбога и Огня, войти через проход Солнца юго-восточный? Или Огня юго-западный? Голос сармата звучал чуть ли не издевательски, лукавая улыбка пряталась в седой бороде.
Главный проход этот, и я пройду им, тихо, но твёрдо сказал Вышата и пошёл вперёд, воздев руки.
На его пути, между концами двух первых валов, внезапно встала серебристая, струящаяся, с зеркальным блеском стена. Была то ртуть или свет, подобный металлу? Волхв сделал несколько знаков рукой, произнёс заклинание, и стена расступилась перед ним, а затем и вовсе пропала. Потом одна за другой вставали ещё шесть стен: красный жар меди сменялся серым холодом железа, тусклый блеск олова спокойным сиянием серебра, нестерпимый, полный жизни свет расплавленного золота мертвенной безнадёжностью свинца. Сердце грека сжималось в восторге всякий раз, когда венед преодолевал очередную преграду. Преодолевал спокойно, словно пробираясь через дремучий, но хорошо знакомый лес, уверенно подбирал заклятия и знаки, иногда доставал из висевшей через плечо котомки какие-то травы или обереги.
Надо же! Моложе меня, и книг читал, конечно, меньше, а уже прошёл все семь степеней посвящения, восхищённо бормотал Стратоник.
Наконец пала последняя, свинцовая преграда. И тут в проход, надменно улыбаясь, въехала призрачная всадница и предостерегающе подняла руку:
Я Саузарин, Черно-золотая, царица росов, хранительница Экзампея. Венедам здесь делать нечего.
И кто же тебя поставил хранить наше святилище от нас самих? смело взглянул ей в лицо Вышата.
Артимпаса, богиня войны, которая дала нам победу над вами. Или вы уже победили росов своими дубинами и рогатинами? Сарматка, упёршись рукой в бок, закачалась от смеха.
Побеждают не только силой, царица.
Чем же ещё? Коварством? Или такими вот колдовскими штучками?
Правдой и мудростью. Этим оружием ты, похоже, не владеешь.
Хочешь сказать, что я дура? Знаешь, что мой муж Сауасп делал с такими наглецами?
«Обличай мудрого он полюбит тебя. Обличай глупого возненавидит». Так сказано в священной книге иудеев, подал голос грек. Вместе с Авхафарном он встал рядом с Выплатой.
Здравствуй, царица! От меня, верховного жреца росов, ты тоже охраняешь святилище? спокойно осведомился сармат.
Кого ты привёл сюда, Авхафарн? удивлённо вскинула глаза Саузарин. Твои чары помогли нам овладеть Экзампеем. За эти двадцать лет...
Я постарел и поумнел. Мы хотели завладеть золотым сердцем Скифии, а оно не далось нам. Потому что дары Колаксая только для хозяев этой страны.
По-твоему, мы здесь ещё не хозяева?
Нет, Саузарин. И ты не единственная хранительница Экзампея, раздался громкий, решительный голос из-за валов.
В проход между изогнутыми валами въехал всадник молодой, с золотистыми волосами и красивыми тонкими усами, в белой венедской одежде и кольчуге, с мечом и акинаком у пояса. За ним следовали ещё два конных венеда: седой, но крепкий ещё старик и сильный, стройный воин лет тридцати, с лохматыми чёрными волосами и такой же лохматой, тёмной, как грозовая туча, бородой. У всех троих на изорванных кольчугах запеклась кровь. Кони венедов ступали величаво и бесшумно даже трава не шелестела.