Так и нужно, если ты человек, а не медведь в берлоге.
Обидеть хочешь? У нашего рода медведь зверь святой, родовой зверь.
Ардагаст напрягся, готовясь к схватке. И тут из-за шалаша раздался голос:
Лунг-отыр! Отпусти этих людей. Боги хотят, чтобы они сражались за Аркаим. Так сказал мне Солнечный Всадник.
На поляну вышел низенький, тщедушный человек с длинными чёрными волосами в красной вышитой рубахе. На поясе его звенели амулеты, а на груди висела большая бронзовая бляха в виде всадника. Говорил он по-манжарски, но Лунг-отыр ответил ему по-сарматски:
Зачем пришёл в моё святилище, Зорни? Твой род Гуся. Твой бог чужой бог, степной. Сам ты сколько лет бродил
на юге, чужому шаманству учился. Гусь на юг улетает, медведь из наших лесов никуда не уходит. Иди в степь со своим богом, тут не его земля, не его власть.
Это же Хиранья! взволнованно прошептала Ларишка Ардагасту.
Теперь и росич узнал маленького узкоглазого брахмана , вместе с которым они пробирались через древние пещеры, сражались с демонами, упырями и зверобогом Махишей. Именно через этого невзрачного и несведущего в боевой магии пришельца с севера двенадцать мудрецов направляли свою волшебную силу, отражая удары оружия богов, которые самонадеянный грек Стратон, обученный жрецами Шивы, обрушивал на войско кушан. Хиранья-Зорни тоже узнал их и приветливо кивнул так, словно расстался только вчера.
Ларишка, Ардагаст! Боги любят вас, особенно тебя, тохарка. Золотая Баба сказала мне: «Пусть жена Ардагаста, славная богатырка с метким луком, с кривым мечом, тоже сражается за город моего сына, Солнечного Всадника».
Золотая Баба богиня вашего гусиного рода и сама гусыня, вмешался Лунг-отыр, а сын её Медный Гусь. Нечего гусям указывать у медведя в берлоге!
Левая рука отыра поигрывала плетью, а правая легла на рукоять меча. Дружинники тоже смотрели на чужого шамана с презрительными усмешками, готовые по первому приказу вытолкать его взашей или загнать в болото. Но тот лишь невозмутимо усмехнулся:
В твоей берлоге всё своё, всё лесное. Только, чтобы вызвать богов, ты хорезмийский терьяк куришь. Наши мухоморы тебе плохи.
Хватит болтать! Хонт-Торум этих двоих в жертву требует!
Это тебе бог сказал? Или Беловолосый? Ему давно в нижнем мире место.
Я тебя самого туда отправлю, лживый шаман! Злой Царь друг нашему племени.
Меч блеснул у самых глаз Хираньи. Жестом остановив готового броситься на помощь Ардагаста, маленький шаман спокойно взглянул в горящие глаза отыра:
Злой Царь друг только самому себе. А ты, правдивый шаман, не знаешь, что гунны тебе уже не друзья? Оглянись, видишь дым? То Бейбарс жжёт твой городок. Слышишь, кони ржут в лесу? То гунны идут грабить твоё святилище.
Все невольно обернулись в сторону городка. Из-за леса клубами валил чёрный дым. С быстротой пантеры Ларишка бросилась к шалашу, схватила один из луков и колчан, выстрелила. Из-за сосны рухнул наземь человек в кафтане с меховой опушкой и колпаке, с большим луком в руках. В ответ загудели десятки тетив, пронзительно засвистели стрелы, пробивая насквозь кольчуги манжар. Следом на поляну высыпали гунны, и святилище наполнилось лязгом стали, криками, бранью. Лунг-отыр, выкрикивая имя своего бога, яростно бился мечом и кинжалом. Ардагаст с мечом и акинаком прикрывал тохарку, славшую одну меткую стрелу за другой. Её небольшой, но хитро изогнутый скифский лук вблизи наносил урона не меньше, чем тяжёлые, с костяными накладками на изгибах луки гуннов. За спиной Ларишки скромно устроился Хиранья, не владевший ни оружием, ни боевыми заклятиями.
Наконец, не выдержав бешеного натиска отыра и его воинов, нападавшие обратились в бегство. Манжары преследовали их через болото и успели к идолам Семи Сарматов как раз вовремя, чтобы не дать угнать своих лошадей. Потом вскочили в сёдла и, вовсю нахлёстывая скакунов, помчались к городку. Ардагаст с Ларишкой успели на ходу подобрать своё оружие, принесённое манжарами в святилище. Нашли себе и коней.
Вылетев галопом из леса, они не увидели возле городка ни одного гунна. Ворота были сорваны, частокол в нескольких местах горел. Из-за частокола валил густой дым и явственно доносились крики и плач. Не думая о том, сколько врагов может ждать его в городке, Лунг-отыр погнал коня к воротам. Следом поскакали дружинники. Они, лучшие воины, не сумели защитить своё племя, и теперь им оставалось лишь отомстить или погибнуть. Или погибнуть, отомстив.
Но и в городке они не встретили ни одного врага. Только местные жители, воины и простые горожане вперемешку, усердно гасили пожар, собирали тела убитых, ловили разбежавшуюся скотину. Женщины громко, в голос плакали над погибшими. Воевать было не с кем. Отыр осадил коня и, чувствуя на себе укоризненные взгляды, поехал шагом к остаткам своего дома. Две женщины в богатых, но изорванных и обгоревших платьях и пятеро маленьких детей со слезами бросились к нему. Один из заливавших огонь воинов опустил ведро и сурово, пристально взглянул на Лунг-отыра. У воина были редкие в этих местах тёмно-рыжие волосы, остроконечный позолоченный шлем с наносником и золотая гривна на шее. («Это мой брат Зорни-отыр, Золотой Богатырь», вполголоса пояснил Хиранья).