этого срока я должна буду или оставить ученичество, или . В общем, о втором или я не думала, потому что даже не представляла, что мне делать и как зарабатывать себе на жизнь.
Старик оставил меня сидеть на кровати в комнате и ушел со словами: обживайся. Что? Было бы смешно, если б не было так грустно. Отложила в сторону узелок с вещами, да мне даже чемодана не выделили. А дали то детское одеялко, в котором я была завернута. В смысле, не я, а Марлен. Но это в принципе не важно.
Оказывается, из документов у меня была деревянная дощечка прямоугольной формы. Марлен Уорк и дата рождения. Ни фото, ни каких-то средств защиты, титула. Ниже имени была сухая информация, что с младенчества до восемнадцати лет находилась в воспитательном доме. И только я хотела отложить эту дощечку, как на ней начала выгравировываться надпись. Была указана сегодняшняя дата и информация о том, что поступила в ученицы к почтенному лекарю Полю Комнене сроком на два года с удержанием из жалования восьмидесяти процентов в пользу воспитательного дома в связи с имеющимися неоплаченными долгами. Сколько? Они че там, ошалели? Шок оттого, что на досточке сама появилась надпись, отошел на второй план. Я судорожно, дрожащими пальцами разворачивала свой экземпляр контракта. Как я могла проглядеть такое? Я же точно видела, что было пятьдесят процентов. Откуда еще тридцать-то накапали?
Аааааааааааа. Матушке Беатрис, чтоб у нее одна нога стала короче другой, надо в банке в кредитном отделе работать. Может, она там и работала, конечно, в прошлый жизни. Как же я не обратила внимания на приписку мелким шрифтом? Пятьдесят это стандартный процент, так как воспитательный дом выступил в роли моей семьи. А эти самые тридцать процентов это как раз и будут идти на покрытие тех трех лет жизни, что я жила на халяву. Если прикинуть стоимость проживания, то я, видимо, жила на широкую ногу. На очень широкую, размера этак сорок седьмого. Ела из золотой посуды, пила из хрусталя и разбивала бокал каждый раз, как из него выпивала минеральную воду, добытую где-нибудь из колодца Санта Клауса.
И че делать теперь? Контракт-то уже подписан. И назад пути нет.
Ну что, очухалась с дороги? в комнату заглянул старик, которого, оказывается, зовут Поль Комнене. Когда меня выгрузили с телеги, на которой сюда привезли, он не представился.
У меня тут вопросик возник, уважаемый, показала ему деревяшку и смотрю вопросительно. А это что?
Документ твой, и старик покосился на меня подозрительно. Ну, знаете, как смотрят на бродячую собаку, обходя ее по дуге. Так, на всякий случай, а вдруг укусит. А ты че, не видела его ни разу?
Да откуда, уважаемый? я развела руками. Кстати, обращение уважаемый здесь было в обиходе, так обращались к людям, статус которых не знали.
Ты это, старик посмотрел по сторонам, словно в этой комнате нас мог кто-то слышать еще. Только если мыши и тараканы. Потому что вряд ли здесь кто-то еще мог поместиться и остаться при этом незамеченным, Зови меня дядюшка Поль. И ни слова никому из соседей или кто спросит, что ты у меня ученицей пристроена. Кто спросит, скажешь: осиротела, дескать, дядя приютил. И держи вот, и мне на колени бросили мужские штаны, рубаху и куртку со стеганной жилеткой. А и волосы спрячь. Лицо сажей мазать не предлагаю бесполезно, глазищи такие большие. Не спрячешь. Но носи кепку. И меньше зыркай на людей. Примут за парня не спорь, целее будешь, наставлял меня дядюшка Поль. Еще он принес мне ботинки, которые были велики и сильно потерты, но хотя бы целые. И носки. Но я решила, что сперва их бы не мешало простирнуть, и не раз. Впрочем, как и всю одежонку, что мне пожаловали с барского плеча. Если народ прознает, что ты ученица моя, житья тебе не дадут. Смотри, я тебя предупредил.
А что мне могут сделать за это? я все больше и больше таращилась на старика. Мне кажется, я со стороны выглядела очень дико. Словно вместо глаз у меня бильярдные шары, которые скоро вывалятся. Но с удивлением ничего поделать не могла.
Остригут и отдубасят, костей не соберешь, ввел в курс дела дядюшка.
Да за что?! такого поворота я не ожидала.
За то, что шибко умная, старик пригрозил мне пальцем, как ребенку.
А я еще вот что хотела спросить, дядюшка хотел уже уйти, но остановился в дверях.
Спрашивай, разрешили старик и даже словно приосанился. Входил во вкус. Видимо, ему нравится учить уму-разуму.
А как это в документах сама по себе надпись появилась? и я снова ткнула в деревянную дощечку.
Чему вас только учат в этом воспитательном доме? заворчал мужчина. Не сама по себе, а когда контракт твой официально зарегистрировали. Это артефакт специальный такой. Тебе этот документ в воспитательном
доме, наверно, справляли. Потому что те, что в семьях при рождении девочек получают, они из розового дерева.
Я не поняла, я уставилась на дощечку, Уорк это моя ненастоящая фамилия?
Ну ты глупая совсем. Нет конечно! Ее всем подкидышам дают, рассмеялся старик.
И еще, я сперва смутилась, но потом решила: а что стесняться-то? Здесь все свои. И ближайшие два года круг моих близких людей вряд ли расширится.