Вивиан сделала глоток. Обжигающее тепло медленно разлилось по телу, притупляя дрожь, но не страх. Она подняла глаза на Мадлен, сидевшую напротив в таком же кресле, спокойную, внимательную, с легкой ироничной складкой у губ, словно она уже видела в своей жизни все и удивить ее было трудно.
На меня напали, Мадам, прошептала Вивиан, голос предательски дрогнул, и она снова отпила бренди, чтобы смочить пересохшее горло. Незадолго до того, как я приехала сюда. В переулке, недалеко от доков
Она заставила себя говорить, слова выходили с трудом, обрывками, перемежаясь с судорожными вздохами, но она рассказывала все о кэбе, который повез ее не туда, о ловушке в темном тупике, о высоком мужчине в плаще, о его холодных глазах, о безжалостных пальцах, сжимавших ее горло, выбивая воздух, о страшной, леденящей душу угрозе ее тетушке.
Он сказал чтобы я прекратила расследование Забыла иначе иначе пострадает тетушка Агата Вивиан замолчала, чувствуя, как слезы снова подступают к глазам, но на этот раз это были слезы не только страха, но и бессильной ярости.
Она рассказала и о том, как, защищаясь, ударила нападавшего ножом своим маленьким перламутровым ножом из портсигара, и о том, как он, раненый, взревев от боли, едва не убил ее в ответ.
А потом раздался выстрел, закончила она почти шепотом, глядя в пол. Кто-то выстрелил из темноты. Нападавший упал. А тот, кто стрелял он исчез.
Она намеренно умолчала о запахе одеколона, о своем страшном подозрении насчет Сент-Джона. Рассказывать об этом Мадам Роусон, которая, по ее же словам, была ему чем-то обязана, казалось слишком опасным. Вдруг она передаст ему? Или станет защищать его? Нет, эту часть истории Вивиан пока решила оставить при себе.
Мадам Роусон слушала ее не перебивая, ее лицо оставалось почти непроницаемым, лишь тонкие брови слегка сошлись на переносице, а пальцы с рубиновым кольцом медленно вращали ножку бокала. Когда Вивиан закончила, Мадлен еще несколько мгновений молчала, задумчиво глядя на огонь в камине.
Да, мисс Харпер, наконец проговорила она тихо, но веско. Похоже, вы действительно боролись с Дьяволом. И вам невероятно повезло остаться в живых. Тот, кто напал на вас, явно не собирался оставлять свидетелей.
Она сделала глоток бренди, ее взгляд снова стал острым, оценивающим.
Угрожать вашей тетушке Мадам Роусон покачала головой, и в ее голосе прозвучали нотки презрения. Это грязно. Очень грязно. Не похоже на некоторых джентльменов,
которые предпочитают более тонкие методы. Хотя, она усмехнулась, но усмешка вышла безрадостной, когда речь идет о больших деньгах или власти, многие забывают о чести.
Она помолчала, словно взвешивая что-то.
Вы сказали, он схватил вас за горло? спросила она вдруг, ее взгляд стал еще более внимательным.
Вивиан кивнула, невольно коснувшись шеи под высоким воротником платья.
Покажите, коротко приказала Мадлен.
Вивиан колебалась, но во взгляде Мадам Роусон была такая спокойная уверенность, что она подчинилась. Дрожащими пальцами она расстегнула несколько верхних пуговичек на воротнике и слегка оттянула ткань. Мадлен наклонилась ближе, внимательно разглядывая багровые, уродливые следы. На ее лице не отразилось ни ужаса, ни брезгливости лишь мрачная сосредоточенность.
Да, проговорила она глухо. Рука была сильной. И намерения самыми серьезными. Вам действительно повезло, что кто-то оказался рядом в нужный момент. Кто бы он ни был.
Она снова откинулась в кресле.
Что ж, мисс Харпер, ясно одно: вам нельзя возвращаться домой. По крайней мере, сегодня. И в вашу редакцию тоже лучше пока не соваться. Вы останетесь здесь. У меня есть свободная комната, тихая и незаметная. Здесь вас искать не станут. Мои стены, она обвела взглядом свой кабинет, умеют хранить секреты получше, чем церковная исповедальня. Отдохнете, придете в себя. А утром решим, что делать дальше.
Она встала, давая понять, что разговор на сегодня окончен. Ее движения были плавными и полными достоинства, несмотря на домашний наряд.
Я прикажу приготовить вам комнату и принести горячей воды. И постарайтесь поспать, дитя мое. Хотя бы немного. Завтра будет новый день. И новые проблемы, добавила она с кривой усмешкой, но в глазах ее Вивиан неожиданно увидела тень искреннего, почти материнского сочувствия.
ГЛАВА 2
Она лежала на огромной кровати под пышным балдахином из того же коричневато-красного бархата, утопая в непривычно мягких подушках и ощущая под щекой прохладную гладкость тончайшего шелкового белья роскошь, разительно контрастировавшая со скромной обстановкой ее собственной спальни на Маунт-Вернон-стрит или спартанской простотой гостевой комнаты в пансионе миссис ОМэлли.
Затем воспоминания о прошлой ночи страшные, обрывочные, как мутные картины дурного сна, обрушились на нее с новой силой. Темный, зловонный тупик, ледяной ужас, безжалостные пальцы на горле, хриплый голос, шепчущий угрозы, блеск стали, оглушающий выстрел Она резко села на кровати, чувствуя, как закружилась голова, а тело отозвалось тупой, ноющей болью. На прикроватной тумбочке из темного полированного дерева лежало небольшое ручное зеркальце в тускло поблескивающей серебряной оправе, оставленное здесь, вероятно, для удобства постоялиц. Движимая скорее болезненным любопытством, чем тщеславием, Вивиан дрожащей рукой взяла его. Холодное стекло отразило скудный утренний свет, пробивавшийся сквозь щели в тяжелых портьерах. С замиранием сердца она поднесла зеркало к лицу, а затем медленно опустила его ниже, к шее. Зрелище оказалось даже хуже, чем она ожидала. Щека, куда пришелся сокрушительный удар кулаком, безобразно распухла, кожа натянулась и горела огнем, отливая нездоровым багровым пятном, которое к вечеру, без сомнения, превратится в лиловый синяк. Но страшнее всего была шея. К темным отметинам от первого нападения добавились новые широкие, темные, почти чернильные кровоподтеки там, где ее вчера сжимали безжалостные пальцы, прерывая дыхание. Кожа была воспалена, и даже легкое прикосновение кружевного ворота одолженной ночной рубашки вызывало острую боль. Это были не просто синяки это была безобразная, унизительная печать жестокости, клеймо, оставленное на ее теле теми, кто хотел ее сломить, заставить замолчать. Она смотрела на свое отражение на бледное лицо с распухшей щекой,