Старушки начали предлагать зайти к ним в гости, посмотреть семейные альбомы, но она сослалась на недописанную статью, которую нужно срочно сдать, попрощалась с милыми старушками и пошла в сторону метро, спрятав блокнот в голубой рюкзак.
«Коновалову Анну вычеркиваем из списка, она не подходит по описаниям. Отец Панфиловой Анны был владельцем магазина, а не военным. И у нее был брат, а не сестра. Врать нет никакого смысла, поэтому поверю ей на слово. По старушкам было заметно, что про войну говорить они не хотят!»
Следующей по списку значилась Анна Николаевна Фурса, которая жила на проспекте Победителей. Настя поспешила спуститься в метро, чтобы остыть от жары, на перроне веяло прохладой, обдавая потоком воздуха из тоннелей для поездов.
Настиной любимой забавой в метро было рассматривать людей, пока они увлечены экраном телефона, пестрой рекламой на стенах, а иногда даже книгой. Каждый из них тоже был открытой книгой с отпечатанными на лице следами проходящей жизни: будь то гусиные лапки вокруг глаз от частого смеха или опущенные уголки губ от неудовлетворенности собственной жизнью. А сколько той жизни, чтобы тратить ее на недовольства? Всего ничего. Люди слишком внезапно смертны, чтобы жить в постоянном ожидании лучших времен.
Дом Анны Фурсы находился через дорогу от стелы Минска высокого гранитного обелиска, который вместе со скульптурой «Родина-мать» являлся частью ансамбля музея истории Великой Отечественной войны. А за памятником располагался парк Победы, обнимающий деревьями Комсомольское озеро.
«После того, что пережили те люди, не утешат и сотни памятников, но приятно, что об этом помнят»,
подумала Настя с тоской.
Когда она поднесла руку к домофону, чтобы набрать номер квартиры, дверь резко открылась сама. Из подъезда вышел мужчина в пиджаке и со сдвинутыми к носу бровями. Он чтото буркнул из разряда «Добрый день», подумав, что Настя соседка, и помчался дальше, она ответила тем же и вошла в подъезд. Она попыталась посчитать, на каком этаже примерно может находиться сто пятая квартира, чтобы подняться на лифте, но потом плюнула на это дело и решила идти по лестнице, чтобы точно не пропустить нужную дверь.
Светлые стены подъезда украшали рисунки сказочных героев, нарисованные масляными красками. До восьмого этажа Настю сопровождали Колобок, Серый Волк, Три поросенка и Кот в сапогах. Настя сильно запыхалась и оперлась о стену, чтобы восстановить дыхание.
Пульс постепенно выравнивался, дыхание становилось тише. Настя приблизила палец к звонку, поколебавшись пару мгновений, и нажала на него. Тихо прозвучала искусственная птичья трель, дверь открылась. На пороге стояла девочка лет восьми с длинными светлыми волосами в голубом платье. Она держала в руках мобильный телефон с открытой игрой в кристаллики.
А вы к кому? растерянно спросила девочка.
Наверное, к вашей бабушке, ее зовут Анна Николаевна. Настя заметила удивление на лице девочки. Наверное, нечасто к ней обращаются на «вы».
Девочка выпрямила спину и спрятала телефон за юбку платья.
Это моя прабабушка. Девочка очень сильно напоминала Настю в детстве. У нее были такие же длинные светлые волосы и платье голубого цвета.
Значит, прабабушку. Можете ее позвать? Настя слегка нагнулась и сказала ласковым тоном.
Праба-а-а! Девочка убежала в комнату, оставив дверь открытой.
На стенах прихожей были бордовые обои с вензелями, а на полу тяжелый золотистый ковер. С белого, обрамленного лепниной потолка свисала хрустальная люстра, переливаясь всем спектром радуги.
К Насте вышла пожилая женщина в бордовом атласном халате. Жемчужные украшения придавали морщинистой шее определенный шарм, седые волосы были собраны в тугой пучок, глаза густо подведены синим карандашом, а над сморщенными губами с красной помадой красовалась черная мушка.
«Когото она ждала, но точно не меня. Ради кого женщина в восемьдесят лет делает себе макияж? Неужели любовник? Впрочем, это вообще не мое дело: может, и любовник. Вдруг у нее есть молодой ухажер, которому лет семьдесят? К тому же она раньше работала актрисой, а актрис бывших не бывает. Возможно, это ее образ».
Здравствуйте, меня зовут Настя, я журналистка, Настя постаралась придать своему голосу уверенное выражение. Мне дали ваши контакты в Национальной библиотеке, сказали, что с вами можно сделать интервью о вашей карьере.
Анна Николаевна выпрямила спину, а на лице появилась загадочная улыбка.
А я знала, что вы обо мне вспомните! проворковала она высоким, хорошо поставленным голосом. И ждала, когда ктонибудь из ваших коллег придет ко мне за интервью. А что за издание?
«В вечерний Минск», Настя выдала первое, что пришло на ум.
Знаю такую. Хорошая газета! Анна Николаевна одобрительно кивнула. Помню, ваш главный редактор приходил ко мне на спектакль. Ему настолько понравилась моя игра, что он посвятил целую колонку. Она жестом пригласила на кухню и продолжила: О да, я тогда была неподражаема в образе Меропии Давыдовны, мы ставили спектакль «Волки и овцы» Островского. Я играла эту роль каждый месяц на протяжении целого сезона, но именно в тот вечер было все по-особенному. То ли словила игривое настроение, то ли вдохновение нагрянуло перед выходом на сцену, но тогда я блистала как никогда.