Отправившись в дальний путь туда, где томятся забытые тени (утратившие навсегда свет разума), самое главное: сохранить ясным свой разум среди бесплотных теней, навсегда его утративших говорит он.
Быль
моей семьи:
Отец пришёл в апреле 44-го, в сопровождении медсестры, опираясь на два костыля и подпираясь ещё палочкой. Правой ноге, с вырванными осколком снаряда связками под коленом, предстояло ещё долго заживать.
С трудом присев на низенькую скамеечку, перед раскрытой пылающей топкой лежанки, он протянул к огню озябшие руки. Мать хлопотала, ставя на стол нехитрую снедь. Ей помогала дочка Флоренса, 12 лет. Дочка Надежда, 9 лет, мыла картошку. Два лобастых сына Вячеслав, 7 лет и Алексей, 5 лет, забившись в угол, рассматривали отца. За юбку матери держалась младшенькая, Татьяна, 3 лет.
Медсестра, оглядев нищую комнату, спросила мать: «У вас в селе есть медпункт?»
«Надя!» сказала мать: «Проводи сестру».
Надя накинула на плечи фуфайку, сунула ноги в рваные сапоги и ушла с медсестрой в деревню.
«Где мои письма, Таня?» вдруг спросил отец у матери.
Мать достала с полки стопку треугольничков, перевязанную ленточкой и протянула их отцу. Он бросил всю стопку писем, не развязывая, в огонь. Бумага медленно, будто нехотя, начала тлеть по краям. Отец, взяв кочергу, поворошил горящие поленья. Ярко вспыхнув, бумага быстро сгорала, оставляя на мгновение чёрные листочки, на которых проглядывали буквы, после чего рассыпалась в прах. Мать, молча, плакала сзади.
Войдя, поэт услышал в беззвёздной тьме такие вздохи, плач и крики, что поник душой. Это город, охваченный войной, который скоро падёт.
Какофония услышанного вводит его в страх. Пушечная пальба, выстрелы мушкетов, ругань отчаявшихся защитников города, вопли и стоны раненых и умирающих. В полной тьме это сливается в единый гул, кружащийся и несущийся в пространстве. Это голос войны. Люди здесь и души людей всего лишь прах земной, гонимый и рассеиваемый бурным вихрем войны.
В то же время это и голос истории. Разобраться в обрывках этих наречий, ропоте и словах достойная задача для того, кто считает себя историком. Время и место должно иметь каждое событие в веках, иначе, оторванное от корней, оно несётся в непроглядной мгле, как прах, поднятый и развеваемый ветром.
Я уже определился со временем и местом действия и надеюсь преодолеть бурные ветры и течения Комедии. События войны за Австрийское наследство гораздо ближе ко мне, события 1743 года и действующие лица XVIII века известны гораздо лучше, чем «тёмные средние века», чем 1299 год от Рождества Христова.
Данте спрашивает: «Чей это крик, какой толпы?».