Иногда Рахиму казалось, что это все, что он уж не сможет больше подняться. Но так только казалось. Он вставал, брал человека за руки и, вскидывая ноющей спиной, продвигал его поближе к шее. Так легче было идти и так он меньше уставал.
Человек сначала вскрикивал, а потом замолчал, и теперь голова его расслабленно болталась у самого лица Рахима.
Солнце склонилось к закату, нырнуло за зубчатый край высокой горы. Длинные тени на тропе растаяли в быстро набежавших сумерках. С ледника потянул холодный ветерок.
Изнемогший Рахим прислонился к скале, с наслаждением вдыхая горьковатый горный воздух.
Внизу, на тропе, заметались неясные тени. Встревоженно заржал конь.
Э-эй! рванулся Рахим навстречу приближающемуся топоту.
Кто такой? спросил требовательный голос из темноты.
Кусты зашуршали, и на тропу выехали два пограничника.
...Было сделано все, чтобы спасти Беляева. Но машина из Узунабада запаздывала, да она и не могла прибыть так скоро. Когда подобрали Рахима, жизнь едва теплилась в истерзанном теле летчика. Наличных средств оказалось достаточно лишь для того, чтобы оттянуть развязку. И теперь, высоко приподнятый на подушках, Беляев быстро угасал. Губы его побелели, лицо осунулось, серые тени обметали худые ввалившиеся щеки.
Громоздкий капитан Ларионов в накинутом на плечи белом халате все время был рядом. Но Беляев не приходил в себя. Он то метался, то затихал, то, откинув назад голову с острым быстро вздрагивающим кадыком, бормотал непонятные слова.
Вот он снова подтянулся на локтях, попробовал приподняться. Но руки были слабы, он боком ткнулся в подушку и затих. Ладонь, свесившаяся с кровати, разжалась.
Ларионов подался к нему:
Саша!..
Беляев с трудом приоткрыл веки. Глаза были чужие и мутные.
Саша, повторил Ларионов. Ты видишь меня?..
Лицо Беляева дрогнуло. Он хотел что-то сказать, но, часто хватая губами воздух, повалился с подушек и затих.
Через несколько минут, не приходя в сознание, Беляев скончался. Ларионов осторожно положил на одеяло его безжизненную руку, которую только что пытался согреть в своих больших ладонях, и отошел к окну.
В комнате появились люди. Они стучали каблуками и разговаривали за спиной Ларионова. Он смутно чувствовал их, различал отдельные слова, но не мог собраться с мыслями. И когда сержант Карпенко, осторожно покашливая, обратился к нему, он тоже не сразу его понял.
Да, вы ко мне? машинально переспросил Ларионов.
Карпенко протянул руку. На широкой ладони сержанта лежал темный шаровидный предмет.
Что это? удивился капитан. Зачем?
Це вот они обронили, покойничек, значит, скосив глаза в сторону, объяснил сержант.
А, да-да, сказал Ларионов и, не глядя, приказал отнести шар к себе в комнату.
Он вспомнил про него в тот же день, вечером, когда тело Беляева увезли в Узунабад, и жизнь на погранзаставе снова вошла в свою колею.
Капитан не был археологом и вообще плохо разбирался в таких вещах. Но он подумал, что шар, видимо, кому-то может быть нужен ведь неспроста же тащил его с собой умирающий Беляев.
Вспомнив о летчике, он снова загрустил и, вытряхнув из пачки последнюю папироску, закурил. Однако мысли то и дело возвращались к странной находке. Он думал об одной и той же навязчивой детали шар словно излучал невидимые токи.
Ларионов выбросил окурок в форточку и подошел к столу. Теперь, прикасаясь к шару, он волновался. А так ничего особенного, довольно грубая работа: поверхность темная, почти черная, шероховатая, вся в полопавшихся пузырьках, в острых зазубринах.
Но что-то напоминали ему и эти пузырьки, и эти зазубрины. Что?.. И он вспомнил. Все точно, все именно так... Черт возьми, неужели галлюцинация?!.
Ларионов снял трубку телефона и срочно попросил город.
Первое знакомство с профессором Юговым
Югов задумчиво
побалтывал серебряной ложечкой в стакане с уже остывшим крепким чаем. В комнате было тепло, но на плечи профессора была наброшена желтая вельветовая куртка. Его знобило и слегка поламывало. Он отпивал чай маленькими глотками и смотрел в рукопись, лежавшую на круглом полированном столе. Иногда Югов брал из высокой вазы толстый синий карандаш и делал жирные пометки на полях. Изредка он помечал красным карандашом. Красные и синие кружки, квадратики и стрелки украшали почти всю рукопись.
В комнате между двумя просторными венецианскими окнами тихо постукивали узкие прямоугольные часы с длинным никелированным маятником. Зеленоватый свет абажура лежал на тисненых корешках книг в высоком черном шкафу. Красным огнем светился рубиновый глаз темно-коричневого полированного Будды на средней полке заваленного рукописями стеллажа; матовый голубоватый зайчик выделялся на радужно переливающемся перламутровом теле китайского дракона.
Много замысловатых, странных и красивых вещей было собрано в московской квартире профессора Югова. Это были сувениры, привезенные в память о далеких увлекательных путешествиях.
Сам профессор был среднего роста, широк в кости; шея крепкая, мускулистая, глаза живые и умные. Рядом с книжным шкафом лежали пятикилограммовые гантели, а над кроватью профессора висел эспандер по этим предметам не так уж трудно было разгадать секрет его неисчерпаемой бодрости. А многочисленные экспедиции, а охота, которой Югов отдавал весь свой досуг!..