Тут она явно занервничала.
Очень любезно с вашей стороны, но мне тоже не надо бы курить. Нет, спасибо. Кроме того, по-моему, мне не стоит пользоваться портсигаром с вашими инициалами.
Об этом
он не подумал. МД. Как он мог совершить такую ошибку? Ядовитая зелень перетекает в красный цвет, он должен держать себя в руках. Она прощается, он путано что-то говорит. Она идет, он видит ее голову, мелькающую в толпе туристов, видит, как голова, отделенная от туловища, плывет в волнах. Он встает и тоже идет к выходу. Кто-то хватает его, он вырывается. Его опять хватают, он пытается нанести удар ногой. Два официанта, он не заплатил. Он платит, и, пока они принимают у него деньги, он вбирает в себя их лица. Каждую пору на рожах этих ублюдков. Как только все будет позади, он их убьет.
Ильдирим пришла домой в одиннадцатом часу. Ее взору представилось такое зрелище. Четверо полицейских сидели на софе, будто птички на заборе. Еще в комнате была абсолютно незнакомая женщина в черном брючном костюме, она уныло стояла в углу. Но самое главное все номера «Нового Юридического Еженедельника» были сложены на полу внушительной кучей, в которой, если немного напрячь фантазию, можно было угадать очертания крепости.
Что все это значит? устало спросила она.
Игра мы изображали взрыв Гейдельбергской крепости, кротко пояснил Штерн.
В тысяча шестьсот восемьдесят девятом году, с хитрым видом добавил Лейдиг.
Но не только мы четверо, вмешался Хафнер. Девчушка тоже.
Потом пришел шеф, продолжал Лейдиг. И он рассказал, как врезал шефу. То есть Тойер Зельтманну.
Я, заявил старший гаупткомиссар на удивление мирным тоном, я Тойер.
Ах вы, пьяные ищейки, говорите нормально, а не по ролям, как в плохой комедии! Ильдирим потянулась за сигаретами, но спохватилась: при детях курить нельзя. То есть при Бабетте, которая, вероятно, сейчас уже спала в своей комнатке.
Я Рената Хорнунг, приятельница господина Тойера, представилась, наконец, незнакомка. Эти господа обратились ко мне за помощью, так как Бабетта внезапно стала жаловаться на боли в животе. Они испугались, что у девочки начинаются первые месячные и им не справиться с такой проблемой. Но у нее оказалось лишь скопление газов.
Ильдирим невольно улыбнулась:
Рада познакомиться. Ну, проблема уладилась?
Тойер поднял голову:
Вернулась фрау Шёнтелер, мать Бабетты. Она забрала девочку.
Ильдирим так и плюхнулась на мутаку, к которой почти не подходила с самого вторжения Ратцера. Но на этот раз о нем она даже не вспомнила.
Проклятье! Она тряхнула густой гривой волос. В Управлении по делам молодежи мне сказали, что фрау Шёнтелер пробудет там дольше
Она была отпущена на собственную ответственность, сообщил Тойер. Заведение не закрытое, так что
Она так и сказала нам: «На собственный ответ», язвительно добавила Хорнунг.
Вот мы и подумали, что вам будет грустно, жалостливым тоном пробормотал Хафнер. Поэтому и задержались.
Прокурор лишь теперь сняла куртку. Мелькнула мысль, что теперь она может спокойно достать сигареты, но курить уже не хотелось.
Подружка Тойера присела рядом с ней на корточки:
И можно ли представить себе более утешительное общество, чем эти четверо молодцов?
Ильдирим слабо улыбнулась:
В самом деле, вы правы К тому же у нее есть ключ, и она может в любое время прийти сюда.
Мать уже обнаружила ключ, девочка носила его на шее. В голосе Лейдига звучала открытая ненависть. Она забрала его.
Ильдирим все-таки закурила. Молодые комиссары убрали журналы на полку. Тойер по ее просьбе принес из кухни бокал хереса и по рассеянности выпил его сам.
Я-то знаю, что делают, когда у девочки начинаются ее дела, начал оправдываться Хафнер перед уходом. Только я подумал, что с психологической точки зрения советовать должна женщина. Вот мое мнение.
Хорнунг приехала на такси, так что теперь они вместе шагали к Управлению «Гейдельберг-Центр».
Тойер вспомнил про свою эйфорию она улетучилась. Это потрясло его но не слишком. С появлением на сцене квашни-мамаши вернулось то, что у него отбивало всю радость жизни. Власть тупости, упрямство дохлой мухи на медовой коврижке. Храбрость стариков, которые способны обругать молодых только за их молодость. Веселая ненависть к иноземцам в кругу близких или единомышленников: никчемная болтовня в манере Зельтманна. Когда Ян Ульрих победил в Тур де Франс, все внезапно заделались велосипедистами, когда Гитлер занял Польшу, радости не было предела.
Они шли мимо сумрачных старых корпусов Ландфридгеленде.
Прежде тут была табачная фабрика, пробурчал Хафнер. А теперь диско, пиво за бешеные деньги.
Всякая скотина ездит на велосипеде. Команда «Телеком»
Тойер остановился:
Бэби Хюбнер. Это он. Он был тогда в «Круассане». «Тогда я им сказал не все»
И вот опять на комиссара вопросительно смотрели несколько человек. Он пояснил ход своих мыслей и напомнил про записи Лейдига о том, что есть некий человек из джазистов, называет себя Бэби Хюбнер и носит телекомовскую велосипедную кепку, а еще рассказал о том, что мимоходом подслушал, когда сидел с Хорнунг возле «Круассана». Сколько недель назад это было?