Ты чего тут устроил?! Кукуян настолько на взводе, что даже отказывается от привычного мата. Бурлак? Тебе кто позволил жизнью рисковать? А если бы он выстрелил? А если бы попал? Ты зачем броньку снял? Ума-то нет вообще?! Как как каким местом ты вообще думаешь, Бурлак, а?!
Чуть отдышавшись и растерев платком испарину, продолжает:
Ладно, иди уже с глаз моих. Свободен!
Есть. Опер разворачивается, чтобы уйти.
Но начальнику, как обычно, еще есть что сказать:
А где Рогинский твой? Почему нет на рабочем месте?
Желудочно-кишечный грипп, врет Бурлак.
Ты мне лапшу-то не вешай Я даже заболевания такого не знаю. Ладно, как вернется, разберемся. Свободен!
Есть. Бурлак кивает и удаляется, притопнув каблуками, словно служивый начала прошлого века, оставив оперативников за глаза обсуждать свое везение и патологическое бесстрашие.
Подняв глаза над декольте пышной библиотекарши такие девушки были в моде в русских деревнях начала прошлого века, просит следующую книгу.
Что у вас еще есть похожего?
Шмелева читали? лениво интересуется собеседница, заменяя дореволюционный веер современным читательским формуляром.
«Лето Господне»? Читал.
«Петербургские трущобы» Крестовского попробуйте.
Я больше по Москве все-таки.
Тогда идите на наш сайт и ищите все, что вам нужно, по поиску. А не отвлекайте меня от работы!
Я с электроникой не очень дружу. Мне бы по классике, в бумаге.
Оба молчат. Опер испытывает терпение женщины.
Давайте я тогда еще раз Гиляровского продлю. На досуге перечитаю.
Странный вы Берите. Я не успела его принять. Еще две недели у вас есть.
Спасибо.
Ага.
Бурлак уходит. Глядя ему вслед, библиотекарша впервые улыбается и идет пошушукаться с подругами.
А солнце уже клонится к закату. Вывеска гласит, что магазин закрылся как минимум полчаса назад. Но здесь работает симпатичная девушка Лиза. Кажется, она специально не уходит, чтобы дождаться Бурлака со службы.
При его приближении за стеклом витрины начинается какая-то активность. Когда он заходит внутрь, Лиза уже бросается его сопровождать:
Добрый вечер!
Добрый, добрый А вы еще не закрылись?
Нет! Еще немного времени есть!
Хм. Я думал, вы до восьми.
Лиза оставляет реплику без ответа и идет вместе с Бурлаком мимо аккуратных полочек со старыми предметами и разного рода редкостями.
Из новых поступлений было что-то интересное?
Было! Подсвечники. Ручной работы. Столетней давности.
Вот эти? Да, вижу. Бурлак вертит раритет в руках, оценивая его вес, и ставит на место. Спасибо. Но я уже пойду. Не мог не зайти по дороге.
Понимаю! Приходите еще! А у нас на сайте полная ах да, вы говорили, что не заходите на сайт Тогда просто приходите!
Обязательно. Спасибо большое. До свидания.
До свидания!
За Бурлаком захлопывается дверь. А девушка прижимает к груди подсвечник, который только что держал в руках Юра. Возможно, при определенных раскладах в какой-нибудь другой вселенной или другом времени он мог бы стать героем и ее романа
В кухне уже сидит недовольная Оксана.
Привет, Оксана.
Она игнорирует.
Ну, не хочешь здороваться
Ты поговори мне еще! Оксану наконец прорывает. Ты ничего не хочешь мне рассказать?!
Да как будто и нет.
Как будто и нет?! А кто роды принимал у чужой женщины? У жены друга? Кто вместо того, чтобы
Поняв, что подобную сцену нельзя прекратить, а можно лишь переждать, Бурлак спокойно забирает томик Гиляровского и идет с ним в комнату.
Но Оксана сопровождает его и туда.
Куда ты пошел?
Стой! Стой, я сказала! Тебе придется меня послушать!
Бурлак опускается в кресло и открывает старую книгу на странице со свернутым уголком сколько он ни пытался избавиться от этой скверной привычки, ничего не помогает.
Все! Мое терпение лопнуло! Выметайся отсюда! Выметайся из моей квартиры! Если ты не забыл, это моя квартира, и я что хочу здесь, то и делаю!
Бурлак откладывает Гиляровского. Описание быта москвичей конца XIX начала XX века сейчас представляется не столь актуальным.
Выметаться?
Да! Наконец ты меня услышал!
Ты точно в этом уверена?
Как же ты меня достал!
Хорошо. Тут есть еще кое-какие мои вещи. Заеду за ними потом.
Давай уже! Скатертью дорожка!
С обычной скоростью, как будто даже не резонирующей с напряженной обстановкой вокруг, Бурлак одевается и выходит из дома. Как говорится, характер нордический
Ненавижу! слышится ему вслед.
Тогда Бурлак решает вернуться. Но лишь для того, чтобы забрать книгу. Дверь хлопает за ним во второй раз.
На стенах старые обои, а вдоль стен старая мебель. Но, в отличие от их семейного гнезда, это не рухлядь, а винтаж. Сверху светильник дореволюционной конструкции, какие стояли вдоль какого-нибудь Невского проспекта на заре появления электричества. Снизу стол, покрытый бархатным сукном, и настольная лампа, больше напоминающая подсвечник из имения какого-нибудь графа или барона. А со стены, с портрета в золоченой раме, на все это взирает Аркадий Францевич Кошко до революции тот заведовал всем московским сыском.
На тумбочку с резными ножками под картиной падает томик Гиляровского. А потом и сам Бурлак падает в элегантное кресло у окна.