многословные названия книг редакторами не приветствуются
и приходится изворачиваться неологизмами, часто используя
приёмы иронического повествования и вкрапления злой сатиры.
Изучить и Получить то, чего
не может быть
Исхитрись-ка мне добыть
То-Чаво-Не-Может-Быть!
Запиши себе названье,
Чтобы в спешке не забыть!
(Л. Филатов)
Талер Ричард американский профессор поведенческих наук, лауреат, якобы Нобелевской премии по экономике за свои
исследования в поведенческой экономике, неоднократно заявлял:
«Экономика самая сильная социальная наука».
Вообще-то, Нобелевской премией по экономике почему-то
называют премию Банка Швеции за успехи в экономических науках
памяти Альфреда Нобеля. Нобелевская премия учреждена Банком
Швеции в 1969 году и отношения к завещанию А. Нобеля не имеет.
В отличие от остальных премий, вручаемых на церемонии
награждения Нобелевских лауреатов, средства для данной премии
выделяются не из наследства Альфреда Нобеля, а начисляются
бухгалтерией «шведского центробанка».
Руководствуясь законами низменной зависти, предположительно
из-за отсутствия этой именитой псевдопремии в своём послужном
списке, я категорически отвергаю какую-либо принадлежность
экономики к науке и считаю её шарлатанской моделью
по массовому облапошиванию населения с помощью резаной
бумаги, арифметических махинаций ненужных калькуляторных
организаций, со смешным названием «банки», торгующих деньгами
за большие деньги. Из многочисленных, почти научных
экономических трудов, я оставил бы один лайфхак «как
существовать безбедно ни хрена ничего производя» для
демонстрации самых глубоких человеческих заблуждений. Словно
шам (п) анская мантра звучит мыслища нобелианта-лауреанта:
«Экономисты сравнивают свою науку с физикой: экономика, как
и физика, опирается на несколько ключевых постулатов. Основной
постулат экономической теории гласит, что человек делает выбор, исходя из возможного оптимального результата. Из всех услуг
и товаров, которые может купить семья, она выберет лучшие из тех, что может себе позволить». Потрясающая глубина мысли!!!
Американская любовь к финансистской «науке» притянута за уши
в принудительном порядке, ибо продажа целлюлозных лоскутков
болотного оттенка самая выгодная торговая операция со времён
Адама и Евы.
В российской классической философской мысли отношения
к финансовым фокусам немного другое. Сергей Фёдорович Шарапов
(Талицкий) известный учёный, политик и издатель девятнадцатого
века, писал про денежную науку следующее: «Самая наука имеет
предметом явления, в значительной степени подлежащая опыту, учёту и выражающаяся в цифрах. Именно эта наука (финансовая) разошлась с живой жизнью до такой степени, что становится
возможным не в шутку, а совершенно серьёзно поставить вопрос: кто кому должен подчиняться жизнь финансовой науке, или эта
наука жизни».
Есть очень серьёзное подозрение на бенефициарность неких
аффилированных лиц, которые эту самую науку высосали из пальца.
Как сказал бы В. Ленин: «Любую революцию, даже
капиталистическую, можно легко защитить, только надо знать
сколько это стоит и иметь открытую кредитную линию». Дословный
перевод цитаты можно отыскать в полном собрании сочинений этого
некогда популярного автора теоретического коммунизма.
Вся экономическая словоблудная лохань, спустя сто лет, переполнена информационным шмурдяком и ждёт того, кто такой
«умный» выльет её в унитаз правды. Любители халявной подати
очевидно против этого и готовы делить денежные бонусы с властью
над человечеством до второго явления Христа народу. О вранье
в этой, не совсем научной сфере, можно говорить бесконечно,
но безрезультатно пока существует само заблуждение под
камуфляжем истины.
Если само наличие «Нобелевской премии за заслуги
в экономике» полная ложь, внедрённая в жизнь для поклонников
американской Бреттон-Вудской экономики, то и получают её
в основном выдающиеся американские, прости Господи, экономисты.
Деньги, деньги, деньги эти три полных синонима отражали
несколько тысяч лет борьбу в провластной среде человечества за их
обладание и преумножение. Среда простых обывателей с деньгами
общалась минимально и только в двадцатом веке процесс
деньговладения демократизировался. Тем не менее, значимость
денежных знаков для существования человеческого социума сильно
преувеличена. Это своеобразная экономическая индульгенция
о договорённости сторон на имущественную сделку очень удачно
многие лета позволяла вершить судьбу большинства народов Земли.
Поэтому, лучше избегать поспешных заключений и положиться
на законы диалектики.
Большой
рывок
в
развитии
денежной
индустрии
в восемнадцатом веке позволил на некоторое время создать
правдоподобную иллюзию монетарного всемогущества. Хотя, никем
не оспаривается, что надёжность этих казначейских обязательствах
перед народом в основном по определению зависит от доверия
населения к бумажным листочкам и металлическим кружкам, это
свойство денег старательно замалчивается. При более-менее
стабильных социальных системах с благополучным населением
процесс распределения финансов обеспечивает достаточное