Важным последствием родословной моей матери было то, что она прекрасно говорила и по-французски, и по-немецки. Говоря прекрасно, я имею в виду, что оба эти языка были для нее родными. Люди, живущие в Эльзасе, я полагаю, обладают талантом к языкам, потому что моя мать за несколько месяцев в Англии научилась говорить по-английски как настоящая англичанка.
Я не хочу, чтобы из вышесказанного вы сделали вывод о том, что моей матери нравилась немецкая оккупация Эльзаса. Ее раздражало, что Эльзас и всех его жителей без спроса оторвали от Франции и передали Германии как стадо овец, проданное на рынке. Немка по происхождению, она, тем не менее, повинуясь наследственному инстинкту двухвекового подчинения Франции, бунтовала в душе против немецкого правления. Она была готова согласиться с тем, что немцы управляли Эльзасом более эффективно, чем французы и даже с тем, что их правление было выгоднее местным жителям, но, тем не менее, она ненавидела это правление, так как оно основывалось на грубой силе.
Теперь мне нужно представить моего отца, потому что и от него я унаследовал многие черты характера. Он был тем, кого в то время называли фермером-джентльменом. Он сам презирал этот термин, поскольку в его глазах так могли именовать только любителя, а слово любитель уж никак не могло подойти моему отцу. Он был самым практичным и современным фермером в Центральной Англии. Уже очень много веков Ньюмены заселяли Лодстоун-Холл в Лестершире. Название звучит гордо конечно, оно ассоциативно напоминает о Лоудстоуне, но на самом деле Лодстоун-Холл это просто очень большой фермерский дом, расположенный в центре нескольких сотен акров великолепной земли. Мой отец, на самом деле, был одним из последних людей, в ком можно было бы предположить желание жениться на иностранке или даже вообще когда-либо выехать заграницу. Да и выехал он только благодаря влиянию своего друга. А так как эта поездка привела к его браку, причем к очень счастливому браку, друг отца до самой его смерти был самым желанным гостем в его доме.
Одним словом, я родился в достаточно необычной семье мой отец, типичный англичанин до мозга костей, один из представителей того среднего класса, который веками оборонял и возвышал Англию, мой мать космополитка, часто повторявшая, что она женщина, не принадлежащая ни к какой стране. Она с большой радостью встретила мое появление на свет в 1893 году. Для нее я был не только плодом счастливого замужества, но и новой и прочной нитью, связавшей ее с Англией. После моего рождения она говорила: Я родила англичанина, поэтому теперь я и сама англичанка. За мной быстро последовали сестра и брат так и должно было быть, чтобы мы могли играть вместе. Мы были по-настоящему счастливой семьей.
Первые двадцать лет моей жизни не происходило ничего особо интересного. Я учился в школе и был таким как все. Я был сильным, здоровым мальчишкой и принимал участие почти во всех играх,
не достигая, однако, первого места ни в одной из них. То же самое было со мной, когда я поехал учиться в Кембридж. Я учился хорошо, но не был лучшим студентом. В студенческую сборную Кембриджа я не попал, хотя и занимался крикетом и футболом. В последний год учебы, конечно, мне нужно было принимать решение. Чем заняться? У меня и в мыслях не было унаследовать отцовскую ферму, как бы выгодно это не было. Как бы ни печалился мой отец при этой мысли, но у меня не было никакой тяги к фермерству, в отличие от моего младшего брата человека, явно рожденного для труда на земле. Еще подростком я пришел к выводу, что ферма должна достаться именно ему, а мне следует найти какую-то другую профессию. Тем не менее, даже моя мать, обладавшая артистическим темпераментом, была ошарашена, узнав, что я хочу стать актером. Действительно, в те годы это ремесло не пользовалось таким уважением, как сейчас. Я думаю, что не меньше четверти начинающих актеров сегодня выпускники университетов. Но перед войной человек с высшим образованием на сцене был редкостью. Если бы мои родители немного поразмышляли, возможно, их удивление не было бы таким большим. Моя мать была певицей причем даже выступала профессионально, а ее бабушка была оперной примадонной в годы Первой Империи. Кроме того, мать всегда поощряла актерские способности, которые находила в нас. Одним из самых любимых ее развлечений в зимние вечера была игра в шарады, в которой моя мать, сестра и я блистали, тогда как мой отец и младший брат не смогли бы произвести впечатления даже на муху.
Меня влек не только блеск сцены. Я был согласен с мыслью Чехова, что театр выше университетов, книг и любых других видов искусства. Я верил, что ничто не может заменить сцену во влиянии на душу человека. Когда я хотел поступить в театр, я думал не о провинциальной мелодраме типа Отпусти меня, злодей, но о настоящем действии. Я был молод и мечтал стать мастером характерных ролей хотя даже в те предвоенные дни уже была тенденция забывать о том, что половина актерского искусства состоит в разнообразии, и классифицировать актеров и актрис по типажам, из которых им было не выбраться.