Это плохо. Я снова начала выпадать из реальности. Самый долгий и страшный период «отключки» длился полтора месяца. Вот я проводила дочь в школу, приготовив ей тост с хрустящей корочкой, а пришла в себя на сороковой день после похорон. Все, что было во временном промежутке от точки «А» до точки «Б», густо покрыто налетом забвения.
Под дождь попал? спрашиваю я.
Матвей только что зашел в квартиру. От него веет прохладой с улицы, на волосах мерцает влага.
А да.
Он ослабляет узел темно-серого в серебристую полоску галстука и делает ко мне неуверенные шаги. Робко обнимает со спины и целует в висок. Тоже робко.
Я тебя люблю, произносит Матвей.
Горе помимо прочего притупило способность от всего сердца наслаждаться близостью с любимым мужчиной. Терапия подсказала мне, что это нормально ничего не чувствовать к мужу на данном этапе переживания утраты. Отсутствие былых ярких эмоций вовсе не означает, что любовь прошла. Просто ей любви тоже причинили колоссальный вред. Она забилась в темный угол и ждет, когда ее раны немного затянутся. Она нуждается в восстановлении точно так же, как и любая другая часть расколовшейся души.
Я тебя люблю, отвечаю я.
Семейный психотерапевт настоятельно рекомендовал нам с мужем не замыкаться надолго каждому в своей боли, разговаривать МНОГО, ДОЛГО, ОТКРОВЕННО, ЧЕРЕЗ НЕХОЧУ, иногда через силу прикасаться друг к другу и произносить нежные слова. Для того, чтобы не забывать, что мы любим друг друга, и что эта чудовищная трагедия, несмотря на неизбывные разрушительные последствия, не разобщит нас, не разломит наш брак. Это равносильно физиотерапии, благодаря которой люди учатся заново держать в руке ложку, ходить и бегать, выполнять упражнения, чтобы привести истощенное тело в тонус. Так и с любовью. Ее нужно тренировать, поддерживать в ней энергию, иначе зачахнет. Через множество «но».
Терапия не учит меня заново любить мужа. Она помогает не забывать про важность возвращения любви в охладевший, темный и пустой дом. В мое сердце.
Хотя после смерти нашей Ксюни так относительно спокойно было не всегда. Глубокую привязанность и теплоту к Матвею помрачили другие чувства. Ими хаотичными, выжигающими каленым железом эмоциями кишело все и везде. Несколько месяцев назад мы не говорили друг другу: «Я тебя люблю». Еще недавно мы кричали: «Я тебя ненавижу!». За то, что боль одного отличалась от боли другого. За то, что первый не проявлял тех эмоций, которые необходимы были второму. И не смели друг друга тронуть, потому что это отзывалось сумасшедшей физической болью, словно каждый сантиметр тела был покрыт черными, кровоточащими ожогами. Но то была не искренняя ненависть, а страх, печаль, тоска. Все вместе они сливались в картину неприязни и отторжения.
Мы не спали вместе, не смотрели друг на друга. Перестали быть мужем и женой, превратившись в блуждающие и дышащие напоминания о том, что не сумели сберечь самое ценное. Как ни странно, именно чувство вины вновь объединило нас, и мы прочно за него ухватились. Просто альтернатив не оставалось, а разваливать брак никто не хотел.
Шаг за шагом ползли к пониманию, что лучше сгинем, чем разлучимся...
***
Наши дни
В квартире я не задерживаюсь. Даже думать лень, чего намеревался добиться Матвей, устраивая романтический ужин, на который, ко всему прочему, не явился.
Раскладываю кое-какие пожитки по чемоданам, заполняю пустоту багажника и поднимаюсь обратно. Захожу в комнату Ксюши, беру запылившегося розового дракона, парочку фотоальбомов, и ухожу. Возвращаюсь в больницу, игнорируя вопросительные взоры персонала. Пересуды неизбежны. Плевать.
Приготовив спальное место, накидываю поверх блузки белый халат и отправляюсь на внеплановый обход.
Глава 14 Матвей
Юля начинает отходить от наркоза в третьем часу ночи. Рядом кружат медсестры, а прямо за ними маячим мы с Марго. Врач дает нам указания для наблюдения за состоянием малышки. Все протекает более чем хорошо. К утру к Юле возвращается внятная речь, она реагирует на наши с Марго голоса и дает односложные ответы. Иногда рассуждает о том, что видела, пока спала. О мире с облаками из сахарной ваты, о голубой шоколадной глазури вместо неба, об апельсиновом мармеладе, заменяющем солнце, и ферме из безе, на которой жили зефирные лошадки, марципановые коровы и желейные козочки. В том мире она была карамельной девочкой и ухаживала за сладкими животными. Понимаю. После такого и я бы не захотел возвращаться в блеклую реальность. Детской фантазии нет предела!
Ксюшка тоже
Ну вот зачем ты Зачем, Метелин, ты упорно продолжаешь их сравнивать?!
Ксюша была уникальным ребенком. Юля, совершенно на нее непохожая, тоже единственная в своем роде. Все, что их объединяет, моя отцовская любовь. Безграничная, трепетная, подлинная. Ради Ксюши я готов был свернуть горы, как готов их свернуть сейчас ради Юли. То, что младшая дочь рождена не Варей, не умаляет ее значимость в моей жизни. И даже то, что она приходится племянницей человеку, которого я никогда не смогу простить, понять. Настолько сильно я хотел не переставать испытывать такую безусловную любовь. Дарить ее и получать.