А в том, что для Семена он неудобен, я уже не сомневалась.
Так врать, выкручиваться, делать вид, что у него лапки, включать обиженного и оскорбленного, а в конце наоборот на полную врубить режим мачо говорило о многом.
И чем дольше я об этом думала, тем чаще сердце пропускало удары.
Это ведь не нянька, как я подумала изначально. И не самоотверженная, обожающая всех детей на свете помощница Спиридонова, как утверждал Абрамов.
Тогда кто?
Слово, так и крутилось на языке, но я не могла заставить себя произнести его вслух. Потому что если озвучить, если выпустить его на волю, то обратного пути не будет.
К возмущению и желанию разобраться, теперь добавлялся страх. Липкий, мерзкий, пропитывающий собой все вокруг, как вонь тех самых сладковато-йодистых духов.
Случайная встреча в кафе заставила меня сомневаться в основе основ, в фундаменте моего жизненного уклада. В семье.
Мне было страшно. До одури и судорожных всхлипов. До красных пятен перед глазами.
Хотелось спрятаться, вырезать из памяти тот момент за столиком и счастливое «девочка моя», малодушно сделать вид, что ничего не было.
Но разве отрицание могло помочь? Разве проблема рассосется, если я просто закрою глаза и притворюсь слепоглухонемой? Разве сомнения уйдут, если от них просто отмахиваться? Разве жизнь будет лучше, если я позволю себя обманывать?
Нет.
Мне все-таки придется сказать это вслух.
Там, в кафе, рядом с моей дочерью была любовница Семена. Женщина, с которой он меня обманывал.
В груди зажгло, задергалось, заломило.
Слишком больно, чтобы дышать. Слишком остро, чтобы терпеть.
Непослушными пальцами я вытащила из сумки бутылку с водой, открутила крышку и сделала глоток. Вода была теплой и противной. Она не принесла облегчения, только смочила рот и комком провалилась в желудок.
Любовница
Я никогда не позволяла себе сомневаться в муже, никогда не изводила ревностью ни его, ни себя. Я выбирала этого мужчину не для того, чтобы провести жизнь в сомнениях и думах о том, где и с кем он проводит время. Все эти измены, предательства, похождения за спиной у доверчивой супруги были чем-то чужеродным, чем-то, что обитало за пределами видимости, в других семьях, которым не повезло как нам с Абрамовым. Чем-то, что никогда не должно было нас коснуться.
У меня не было ни подтверждения, ни каких-то зацепок кроме вчерашних событий, но тем не менее корка льда расползалась в груди, сковывая душу.
Любовница
Со змеиными глазами, темными волосами и духами, намертво въедающимися в вещи и кожу. Тянущая лапы к моему ребенку. С позволения моего мужа
Может, все-таки нет?
Может, ошибаюсь? И есть какое-то другое объяснение?
Пока я проходила стадию отрицания и боролась с режимом страуса, так и норовившем включиться и увести меня с тропы войны, прогулка подошла к концу.
Аринка начала зевать. Отбросив в сторону лопатку, выбралась из песочницы и пошла к коляске верный признак того, что детеныш нагулялся и хочет домой.
Я собрала формочки в пакет, попрощалась с остальными гуляющими и повезла дочь с площадки.
Каждый шаг давался с трудом, потому что ноги были как ватные. Мягкие, дрожащие, желейные колени то и дело подгибались. Внутри тоже желе. Мне с трудом удалось собрать себя в кучу и выполнить привычные дела сполоснуть ребенка после прогулки, покормить, уложить спать.
Я лежала рядом с ней, гладила по светлым волосикам, смотрела. Сердце замирало от нежности и в то же время мучительно сжималось от неизвестности и необходимости что-то предпринимать.
Если Семен и правда предал, если разрешил этой Анне обцеловывать мою дочь и приставать с вульгарным и недопустимым «скажи мама», то надо готовиться к войне.
Я не позволю прикасаться к ней чужим лапам.
Она моя.
Убедившись, что малышка крепко заснула, я вышла на кухню, сделала кофе и, сев за стол, долго смотрела на то, как пар вьется над поверхностью жидкости.
На место оцепенения и желания спрятаться приходил гнев.
Хотелось позвонить мужу
прямо сейчас и устроить такой разгон, чтобы только пух и перья по сторонам летели. За то что посмел познакомить дочь с Анной со своей девкой, за то, что так самозабвенно врал, пытаясь выставить меня идиоткой.
Хотела. Но не стала.
Потому что тумблер безоговорочного доверия по отношению к моему мужу перешел в положение «выкл».
Кто сказал, что скандал завершится в мою пользу?
Если я была так слепа, что проморгала измену, то откуда мне знать, как отреагирует муж на мои обвинения? Вдруг у него есть заранее подготовленные козыри, о которых я даже не подозреваю? Вдруг он совсем не против, чтобы Арина называла мамой кого-то другого?
Что тогда?
Та же сама интуиция, что вопила после вчерашних событий, теперь настойчиво твердила, что нельзя бросаться в бой с шашкой наголо. Надо подготовиться.
И начать, пожалуй, стоило с выяснения того, что же это за Анна такая распрекрасная.
Глава 4
Учитывая, что таким я никогда не грешила, а если и приходила, то всегда с предупреждением и заранее договорившись о времени и деталях, то задача передо мной стояла не из легких.
Если предупредить он подчистит все хвосты, которые могли быть, и приду я к девственно чистому кабинету, в котором не то, что улик, пыли и то не найдешь!