Через три месяца, когда меня допрашивал Герман, я была подавленной и чувствовала себя падшей женщиной. Меня съедало чувство вины. Ничего хорошего от разговора с доверенным телохранителем не ждала. Но надеялась узнать новости. Со мной ничем не делились. Я жила в изоляции.
Он был первым, кого я видела за последние месяцы.
Я хочу, чтобы вы повторили свою историю еще раз.
Вы его видели? равнодушно спрашиваю я.
Герман поднимает взгляд.
Яна?
Да.
Он делает странное движение, словно жует что-то горькое. Его фирменный знак. Герман так делал во время сильных душевных переживаний. Ему ситуация тоже не нравилась.
Вера, вернемся к теме.
Я его жена. Черт возьми, я с ним спала, любила его, а он поступил со мной, как с последней шлюхой! Даже хуже. Шлюхе платят и вышвыривают вон. Не держат в четырех стенах, игнорируя.
Я еще не могла поверить, что Ян настолько сволочь.
Я же не на допросе, я его жена, Герман.
Ошибаешься, говорит взгляд телохранителя.
Альбина Санина, вдруг говорит он. Я хочу еще раз услышать, что она вам говорила.
На Альбине Борисовне они зациклились. Я не понимала, почему.
Теперь думаю, что она была единственной реальной ниточкой, связывающей с людьми, меня нанявшими. А они, в свою очередь, вели к заказчику.
Слишком сложная цепочка порой себя окупает.
А я не хочу, отвечаю я, по этим ремаркам понимая, что никого они не нашли. Зашли в тупик, да?
Одновременно я испытываю неуместное злорадство, потому что распутать адский клубок в моих же интересах. Но Ян умеет вызывать противоречивые чувства. Хотелось вывести из себя эту чертову каменную скалу Германа, который вообще ни на что не реагирует кроме как на нас с Яном. На нашу паршивую историю.
Санина мертва, вдруг выдает он с каменным лицом, и я давлюсь воздухом. Исполнители изнасилования не сказали ничего стоящего. Мы не смогли выйти на организатора. Так что вы правы, госпожа Горская. Мы в тупике.
Что с ней случилось?
Ее толкнули под грузовик. Знакомый почерк?
Я кутаюсь в теплую кофту. Мне почти на все плевать, кроме того, что время идет и если буду хорошо себя вести, то скоро выйду. А пока это что-то вроде тюрьмы, где тебя гнобят каждый день. Не верь, не бойся, не проси.
Мне плевать на нее. И на вас, Герман, тоже, сглатываю. И на Яна. Я просто жду развод.
Я не хотела помогать.
Я хотела, чтобы этот сраный Герман пошел вместе с Яном на хрен. Он тогда ждал за дверью. Интересно, если бы Ян меня изнасиловал, он был так и стоял, дальше слушая, как я ору? Босс ведь главный. Ему все можно.
Вы считаете, после развода все закончится?
Тон окатывает, как кипяток. Именно так я и считала.
Разве нет?
У меня для вас плохие новости, Вера. Яна пытались не просто убить, а отрезать палец. Как вы считаете, для чего?
Настораживаюсь.
Месть? мямлю я.
Боюсь, что нет. Доступ к отпечатку пальца Горского открывает много возможностей. Им не удалось достичь задуманного, а нам выяснить, кто это. Это было дерзкое, не имеющее аналогов нападение, и уверяю вас, так просто организатор не остановится. У него была цель, и он ее не достиг. Понимаете? Конкретная цель, для которой был нужен отпечаток пальца Яна.
О, да, я понимала.
Это разговор первое, что выводит меня из долгого оцепенения после издевательств Горского. Хмурюсь, пытаясь заставить мозги соображать. Мне холодно и голова не варит.
И что? При чем здесь развод?
Дайте закончить. Тех, кто проводил кастинг мы не смогли найти, хотя проделали огромную работу. Кто-то грамотно замел все следы. Ваша вербовщица мертва. Мелкие исполнители тоже.
Вербовщица.
Вот как называлась работа Альбины Борисовны.
Свидетельские показания, записи с камер везде тупик. Против Яна работает очень профессиональный и опасный человек. К тому же мстительный, он выждал, Герман тяжело вздыхает, время до свадьбы и только тогда опубликовал компрометирующие записи, чтобы больнее ударить Яна, раз не удалось достигнуть целей.
То есть слив это просто была месть? бормочу я.
К сожалению, вас не просто снимали на видео, это была трансляция. В прямом эфире запись уходила на сторонний сервер, откуда ее скачали, и распространили в интернете. А также прислали партнерам, знакомым, сотрудникам Яна. Это огромный удар по репутации. Мы удалили все. Но на следующий день записи начали всплывать снова.
У меня кружится голова.
Я ощущаю себя избитой и изнасилованной только ментально. Мне холодно, но уже не страшно. Просто тошно от себя, своего жалкого блеяния и красивого голого тела. На которое сейчас любой может посмотреть.
Опускаю взгляд.
Мне стыдно смотреть Герману в глаза. Он ведь тоже видел это видео и не раз. Рассмотрел меня во всех деталях, да?
Никогда я не ощущала себя такой грязной.
На всякий случай закрываю глаза рукавом, чтобы не плакать при телохранителе.
Неужели вы думаете, что враг Яна остановится на этом? Я боюсь, Вера, что от вас могут избавиться, как от ненужного свидетеля, как было в случае с вербовщицей. Либо попытаются использовать снова. Но я бы не считал, что с разводом все кончится.
Правда оглушает.
Я считала дни, надеясь, что развод меня освободит. Оказалось, это свобода в темном лесу, полном голодных зверей.