Всего две фразы.
Все, что от меня хотели. Камера выключается, а я рыдаю в первый раз в голос. Потому что они доломали меня и заставили признаться. Потому что устала и продрогла. А самое главное, Ян это услышит Это конец.
Это в любом случае конец.
Тебя отвезут домой после того, как парни с тобой закончат.
Меня уже не снимают. Падаю на колени и плачу в ладонь.
Вы сказали, меня отпустят!
Ты слишком упрямая. Нам нужны гарантии, что ты к нему не пойдешь. Думаю, после такого точно, правда, Вера?
Издевка в голосе.
Внутри меня что-то вопит от страха. Я хочу все исправить. Я не хочу, чтобы со мной произошло это и кажется, что я еще справляюсь с ситуацией.
Я обещаю, что больше не подойду к Горскому!
Я слышу скрип: кто-то за пределами видимости уходит, открыв скрипучую
дверь. Уверена, что это курильщик. Не захотел смотреть на то, что будет дальше
Нет! ору я.
Я плохо помню, что произошло потом. Это было предобморочное состояние, в котором я ничего не соображала, как перепуганный олененок перед расправой. Я думала, нас будут снимать. То, как эти мужчины делают со мной ужасные вещи. Стояла на куске малиновой тряпки, в которую превратилась моя блузка, ожидая, что сейчас со всех сторон на меня бросятся эти звери.
Меня охватывает дрожь.
Кто-то перехватывает руки горячими пальцами. В ухо дышат и меня валят на пол, одновременно закрывая рот, когда вскрикиваю.
Дай скотч, раздается хриплый голос.
Мне хотят заклеить рот, чтобы я не орала. Я надсадно ору в ладонь и пытаюсь извиваться. Но ноги онемели, налились свинцом и больше не слушаются меня. Тело и сознание как будто ватные. Я понимаю, что уже все
Ощущаю липкий скотч на губах. Его клеят торопливо и грубо. Под него попадают волосы, я ною, ору, чувствуя, что со мной делают похотливые руки этих мужчин. Пока их двое. Они очень торопятся: то ли от похоти, то ли боятся, что не успеют.
Я мечтала об обмороке.
Не хотела я чувствовать, как силой мне разводят колени. Хорошо помню, как я надсадно ору и ничего-ничего не могу сделать они сильнее меня Это приговор. Мне. Моей наивности. Личности и, возможно, даже жизни Я не знаю, чем должна была закончиться та ночь. Что они решили на самом деле. Они вполне могли избавиться от меня, кто знает.
Но мое желание исполняется: я теряю сознание.
Это к лучшему. Я почти ничего не чувствую и не слышу.
Потом помню, что в какой-то момент дверь ломается. Этот треск и приводит меня в себя.
Не двигаться!
Почти ничего не вижу, но слышу, как штурмуют студию. Вопли. Стрельба. Руки того, кто издевался надо мной и гнул на полу, исчезают. Я отползаю, раня колени. Трясущимися руками срываю со рта скотч, и он повисает на шее уродливым ожерельем. Я ору так громко и надсадно, что не узнаю собственный голос, полный животного отчаяния.
Только когда отползаю метров на пять и оказываюсь по ту сторону световой завесы, мне удается что-то увидеть сквозь слезы и пыль. Это студия, как я и думала. Свет. Камера. Все устроено профессионально. Есть мебель: диван, кровать и что-то, что я вообще не могу идентифицировать, пока не понимаю, что это цепи, висящие на стене.
Рядом с камерой никого нет.
Ни курильщика, ни черта из ресторана, который вел со мной беседы. Камера стоит без присмотра. Тех уродов уже трое и сейчас их вяжут у стены.
До камеры несколько метров. Я с трудом встаю меня не держат ноги, но подхожу к камере и нажимаю на дисплей управления, чтобы остановить запись
Все это время она шла.
Шла, черт возьми.
Пальцы сами нажимают «удалить». Сердце бьется, как ненормальное, словно я умираю от разрыва сердца. Она исчезла. Все, этого нет. Я удалила все, что они записали с самого начала.
Свой позор. Свое голое тело и признание и все, что было потом
Я даже не могу осознать, что уже спасена.
Ступор. Шок. Я знаю, что, когда отойду, мне будет очень плохо. Но сейчас я ничего не испытываю и это спасение. И завтра или послезавтра, когда станет лучше, я буду знать, что записи нет. Никакого шантажа не будет.
Ко мне подходит Герман лысый здоровяк в бронежилете. Тогда мы еще не были толком знакомы, я его только мельком видела.
Вера? на плечи он набрасывает белую шелковую простынь. Все нормально?
Это он называет нормально?
Меня трясет, я только сейчас понимаю, что тихо рыдаю. Раньше я не замечала этого.
Я отвезу вас домой. Все хорошо, мы их задержали. Ян сказал, приедет к вам, когда закончит.
Ян здесь? выдыхаю я, глядя в это каменное лицо.
Герман безэмоционально кивает.
Он поговорит с вами позже.
Меня спасли.
Все закончилось. Почти закончилось
Герман отвозит меня не домой в загородный особняк за глухим забором. Мрачный и пугающий. За воротами охрана, лают псы. Окна темные никого нет дома.
Дом Яна.
Он больше не хочет вас упустить, Герман провожает меня, уставшую и в простыне, в гостиную. Ждите его здесь.
Потолки, как в оперном зале. Интерьер в серых тонах, шторы цвета асфальта на окна до самого пола. Снаружи не проникает ни лучика света. Даже прислуги нет. Когда остаюсь одна на меня накатывает страшная тишина, словно в огромном доме нет никого, кроме меня.
Мрачное царство Яна Горского.