С ним!
Он развернулся ко мне, прожигая таким ядовитым взглядом, что мне было и больно, и прекрасно одновременно. И глаза его черные будто бы полыхали огнем. Чувственные губы кривились, словно бы ему было максимально некомфортно находиться в этом замкнутом пространстве вместе со мной.
Как будто бы для него это было пыткой.
Какие интересные вопросы сыпятся из твоего очаровательного рта, Золотова, процедил он, оскаливаясь на одну сторону, словно страшный Серый Волк.
Отвечай, подалась я к нему ближе и будто бы коснулась оголенных проводов. Эта близость с ним она ранила меня, но в то же время отказаться от нее было выше моих сил.
И то, что мы больше не ехали просто молча, слушая дурацкий рэп, тоже стало словно глотком свежего воздуха. Я бы осталась вот здесь, посреди лесной чащи на целую ночь и собачилась с Исхаковым до тех пор, пока бы голос не потеряла.
А то ты не догадываешься, да? криво усмехнулся он, пока суматошно шарил яростным взглядом по моему лицу.
Представь себе нет! прошипела я ему в ответ, а он только еще сильнее крутанулся в мою сторону и медленно облизнулся, а затем склонил темноволосую голову набок.
И принялся резать меня без ножа. Без анестезии. Даже не дав возможности как-то приготовиться к неминуемой боли.
Ну, как же? Я же влюбился в тебя как сумасшедший, Яна. Прикинь, дела, да? Замутил аферу века и только чтобы твою симпатичную попку из дома выдернуть и на тусовку доставить, а там возможно снова попытать счастье. Украсть поцелуй и, может быть, даже вымолить свидание.
Бам! Бам! Бам!
Сердце в хлам! От каждого его слова хотелось даже не плакать, а реветь.
И легкие отказались делать свою работу, настороженно прислушиваясь к тому, что говорил Тимофей. Заставляли меня задыхаться. Или дернуться лишний раз, в бесконечном страхе оттого, что вся эта картинка потрескается и осыпется к моим ногам невесомым пеплом.
А я проснусь.
Я же ни спать, ни есть с ума схожу, только от тебе и думаю. Вспоминаю, как мы были вместе у меня дома, как ты горела в моих руках. Как кончала
Бам! Бам! Бам!
Краска прилила везде! Жар сковал меня по рукам и ногам. Кровь за мгновение превратилась в бурлящую лаву. Пальцы дрогнули. Да что там я вся изнутри вибрировала, напитывая себя тем, что он мне говорил. И как говорил! С придыханием. Томно. Проникновенно. Будто бы невидимой рукой потянулся и дотронулся до моего ледяного сердца.
Сжал его в своей горячей ладони. Согрел, обещая беречь его. Всегда
А я все испортил. И теперь не знаю, как все исправить, чтобы ты снова посмотрела на меня, как тогда. Чтобы только я и ты. Чтобы больше никого между нами
А я смотрела в его глаза. Вглядывалась изо всех сил, пытаясь постичь, не очередной ли это розыгрыш. Но Тимофей не отводил глаз и не улыбался больше. Лишь поднял руку и кончиками пальцев нежно коснулся моего подбородка, задевая подушечкой нижнюю губу и чуть оттягивая ее вниз.
И я почти сдалась под этим натиском. Почти прикрыла глаза. Почти подалась в его сторону, подставляя всю себя под его атаку. Почти дала зеленый свет, ведомая какой-то непонятной бурей внутри себя и незнакомыми мне совсем чувствами.
Почти
А затем Исхаков улыбнулся. И руки свои от меня убрал. Подался назад, откинул голову и рассмеялся. Громко. Пренебрежительно. Презренно.
И пустил контрольную пулю мне в лоб.
Что, Яна, в твоем ванильном мире, наполненном розовыми пони и единорогами, именно такие ответы ты ждешь от парней, да? До твоих двух извилин от уха до уха все никак не дойдет, что человек может просто так помочь, просто подвезти тебя
в кинотеатре.
И только было я открыла рот, чтобы ответить ему что-то колкое и провокационное, как Тимофей жестоко усмехнулся и окончательно заткнул мне рот.
Ну же, испытай меня, Золотова. Одно слово, и я уже не остановлюсь. Вот тебе мое слово.
А я смотрела в его бессердечные глаза, которые веяли холодом, и понимала, что он не шутит. Его ненависть вышла на новый уровень, где уже нет тормозов, жалости или сострадания. Он уничтожит меня, чего бы это ему ни стоило.
Просто потому, что может.
А я? А я уже не смогу сказать ему «нет».
Почему?
Не знаю. Не могу об этом думать. Не хочу. Страшно!
И я лишь вложила в свой взгляд максимальную дозу яда, на которую только была способна, а затем отвернулась, снова показательно вытирая губы и передергивая плечами, чтобы этот гад понял, насколько мне противны его поцелуи. До какой степени я не перевариваю прикосновения его языка к моему. Насколько он мне безразличен!
И я видела, как он испепелял меня взглядом, когда я делала все это. Как хмурился и поджимал губы. А затем и услышала, насколько оглушительно захлопнулась дверь с моей стороны.
Бах!
И это была словно жирная точка, поставленная в нашем противостоянии.
Остаток пути до загородного комплекса «Сказка» мы ехали в полнейшей тишине, нарушаемой лишь шорохом шин и урчанием двигателя. В остальном же полный игнор. Я неотрывно смотрела в окно на то, как мелькают в темноте деревья, переживая внутренний десятибалльный шторм. Исхаков же упорно рулил, более не обращая на меня никакого внимания.
Пока мы не остановились у высокого бревенчатого забора. Дальше заехали на территорию, но машину Тимофей на общей парковке оставлять не стал, а проехал в крытый гараж, где и заглушил двигатель.