Да, потому что в это самое время он меня раскладывал на диване в своем доме.
Я: «Тварь!»
Рита: «Но это еще не все! Машка на этом не успокоилась. Она напридумывала себе страшную причину, сродни катастрофе, ибо не верила, что Тим может ее просто так жестоко прокатить. И вот она уже в мыле мотается по всему городу и пытается его найти. Даже Летову позвонила, представляешь! На тренировку к нему поперлась, еще так куда-то, а через несколько часов, несолоно хлебавши, снова явилась к его дому».
Я: «И что дальше?»
Рита: «А дальше она все-таки проникла к нему в подъезд. Под шумок прошла с какими-то соседями. Поднялась на этаж и давай к нему ломиться. И он открыл! А там»
Я: «Что?»
Рита: «Тимофей предстал перед ней в одних боксерах на голое тело. В квартире музыка долбила нещадно. А сам он был весь расцарапанный, будто его кошка какая-то дикая подрала!»
Сердце у меня едва ли с цепи не сорвалось! И с такой силой врезалось в ребра, что мне физически стало плохо. Ибо последние слова Риты я не слышала, а только и вычленила суть, и она хлестко врезала мне по истерзанным нервам. Да что же это такое?
Я: «Он, что там с девчонкой другой был?»
Рита: «По всей видимости!
А еще я мысленно поставила себе галочку, что ни на какую базу отдыха не поеду. Лучше уж удавиться, чем лицезреть влюбленных голубков весь вечер напролет.
К черту их!
Ян, ты чего, тронула меня за плечо Машка, до сих пор бесишься? Да не переживай ты так из-за меня. Я, конечно, твою заботу ценю, как подруги, но поверь: Тима хороший. И мы обязательно с ним помиримся, а там уж и вы общий язык найдете однажды.
Меня сейчас вырвет!
Маш, посмотрела я на нее с жалостью просто потому, что была уже не в силах ее держать внутри себя, ты правда думаешь, что парень, который тебя любит, может поступить вот так?
Как?
Ну, во-первых, забыть о свидании с тобой.
А, во-вторых?
Целовать другую девушку и бессовестно лезть ей в трусы! Вот только сказала я совсем иное:
А, во-вторых, так легко тебя отфутболить.
Наверное, у него просто что-то случилось, прошептала Машка, потирая виски, а я бросила попытки докричаться до абсолютно глухой подруги. И неожиданно мне прям захотелось, чтобы Исхаков ее как следует, образно говоря, об асфальт головой приложил, дабы мозги в ее черепной коробке наконец-то наместо встали. Чтобы нашлось уже уважение к самой себе, гордость, чувство собственного достоинства. А не вот это вот все, где из-за слепой любви она не видит, что рядом с ней моральный урод крутится.
Дура! Так ей и надо!
Отвернулась, но тут же Машка потянула меня за руку.
Ну-ка, ну-ка, прищурилась она и всмотрелась в мое лицо, а что это у нас здесь такое, Яна? Зажигала с кем-то вчера, да, а с нами не делишься?
Что? прикоснулась я к губам, переводя взгляд с одной подруги на другую.
Да, я тоже заметила, что у нее все губы искусаны и подбородок щетиной зашлифован, хохотнула Ритка, но не стала акцентировать внимание. Решила, что это и есть то самое «важное дело», из-за которого наша Яна вчера с нами в кино не пошла.
Вау! Да Плаксиной на шоу экстрасенсов впору идти с такими дедуктивными способностями. Что б ее!
Минус целка, да?
Ты меня с кем-то перепутала, Маш, натянуто рассмеялась я, я после парочки поцелуев не даю.
Допустим. И кто он? Твой Даня, да?
Ага, отмахнулась я и поспешила сменить тему, так как почувствовала, что меня начало мелко трясти от ярости. Почему? Все просто! Если уж Машка и Ритка заметили на моем лице следы от поцелуев с Исхаковым, то и сам гад ползучий это тоже увидит. Увидит и будет смотреть на меня так, будто бы поимел меня, а я была не в силах дать сдачи.
А-а-а!!!
Вот только ни в понедельник, ни в последующие дни Тимофей в мою сторону даже не смотрел. Причем от слова «совсем». Он превратился в кусок равнодушной скалы, пока я сама ходила мимо него и внутренне тряслась от необъяснимого деструктива. Меня швыряло, то в жар, то в холод, стоило только его мощной, высокой фигуре появиться в моем периметре. Да и в течение пар приходилось несладко, когда мысли каким-то невообразимым образом соскальзывали в воспоминания.
А я с ужасом ловила себя на том, что облизываю губы, пытаясь воскресить вкус этого ненавистного мне парня. И у меня получалось это сделать. Сладкий, мятный леденец вот каким мне запомнился Тимофей Исхаков. И как бы я ни травила его в своей голове, какой бы термоядерный дихлофос ни использовала, он появлялся вновь. И снова принимался мучить меня угрызениями совести оттого, что я себе позволила. И ему!
Так и тянулась эта неделя.
Бессонные ночи. Тревожные дни. Запретные воспоминания, за которые хотелось себя придушить.
Но всего хуже была боль иррациональная и необъяснимая. Она словно бы вгрызалась в меня изнутри своими острыми, отравленными ядом клыками, оставляя от Яны Золотовой лишь оболочку.
Или просто ее блеклую тень. А я все силилась понять почему, но не находила ответа. А дома, уткнувшись в подушку, бессильно рычала и шипела, вспоминая, как безразлично смотрели на меня черные глаза моего врага
Так бы все это, наверное, и длилось, как бесконечная поездка на адской карусели, если бы не наступила суббота, а там уж не грянула та самая поездка за город, на которую меня пригласили, а я не собиралась на ней появляться.