Душу взрывной волной вынесло в астрал.
А тело
А тело выло пожарной сиреной, сигнализируя о том, что ему срочно нужен ледяной душ. Срочно! Сутки где-то на Северной полюсе, чтобы хоть немного остыть. Годы в бескрайнем космосе, чтобы хоть чуточку потушить тот пожар, что вспыхнул слишком быстро, сжигая меня дотла.
Пожалуйста!
Кто-нибудь!
Спасите
А в ответ только тихий стон. Его? Мой? Я не знаю
Боже
Собрала остаток слишком быстро угасающих сил в кулак и рванулась отчаянно прочь, да только еще сильнее была утрамбована в дверь. Зарычала и извернулась, кусая Исхакова за нижнюю губу, но в ответ получила только тихий смех повернутого на всю голову маньяка и новую порцию глубоких толчков в меня. И вглубь моего рта.
Таких запретных. Таких ненавистных. И таких желанных.
Боже
Пусти, едва ворочая языком, прошептала я, изловчившись увернуться от его натиска. Но передышка оказалась слишком скоротечной. Уже спустя секунду рука Исхакова властно стиснула мой подбородок, заставляя открывать рот.
Вынуждая меня принимать его в себя. Всего
Пока вторая рука удерживала меня за шею, не давая возможности даже дернуться. И если я имела хоть какие-то еще надежды, что выйду из этой комнаты живой, то уже в следующий миг они растаяли как дым.
Нет.
Это было сказано тоном, не терпящим возражений. Это прозвучало как приговор. Как выстрел, прогремевший в абсолютной тишине и прилетевший точно мне в голову.
Бах! И все
И вот тогда-то мне и стало до безумия страшно! Ибо вместо отвращения, оттого что ненавистный одногруппник ритмично вколачивался в меня пахом и форменно насиловал мой рот, целуя жадно и требовательно, я вдруг почувствовала, как позвоночник прошила молния.
Жаркая.
Раскаленная.
Ослепительная.
И она растеклась по телу пьяным электричеством, оседая в низ живота горящими углями. И заставляя хотеть большего. Всего!
Стало до безумия холодно. А затем нестерпимо жарко. И мне казалось уже, что если я не сгорю в этом огне дотла, то просто умру! А между тем легкие уже захлебывались, истошно качая сгустившийся между нами воздух. Он превратился в приторно-сладкий кисель. И явственно пах надвигающейся грозой.
Нет бурей!
А дальше мир и вовсе сошел с ума, потому что руки Исхакова крутанули меня вокруг собственной оси, с треском снова вколачивая нас вдруг в друга. А затем подхватили под задницу и куда-то понесли. Но уже через пару секунд опустили спиной на диван. И вот тут-то и начался самый настоящий ад.
Потому что теперь не только губы Тимофея творили со мной непозволительные вещи. Но и его руки. И мне так хотелось кричать ему, орать и вопить во всю глотку:
Остановись. Ты мне противен!
Но вместо этого я почему-то лишь позволяла делать с собой все: трогать, гладить, сжимать. И только где-то далеко-далеко на задворках моего сознания тихо подвывала тревожная сирена, да мигал ярко-алым светом маяк, призывая меня прийти в себя.
Но мозг, кажется, совсем отключился. А тело ослепительно-сладкими спазмами скручивало в морские узлы от каждого прикосновения сильных и уверенных рук. Оттого, как проворные пальцы за доли секунд расстегнули пуговки на моем пуловере и развели его полы в стороны. Как ладони стиснули через тонкую ткань лифа грудь до невероятно сладкой боли. Как отлетела благодаря им кнопка на джинсах.
Так быстро
Так чертовски быстро!
А вслед за ней и молния поддалась, но не отрезвила мое поплывшее сознание, а наоборот, только еще сильнее принялась меня раскручивать на адской центрифуге. Сводя с ума. Убивая. Заставляя ощущать то, на что я не имела права.
Эйфорию!
А между тем рот Исхакова наконец-то оторвался от моих истерзанных губ, но тут же набросился на шею. На тонкую синюю венку, оголтело бьющуюся в такт с моим обезумевшим дыханием. На мочку уха. И ниже
И ниже
Там, где все ныло, разбухнув от желания.
И при этом Тимофей не переставал легко, но настойчиво наглаживать меня между ног. Водил ладонью там, где мне этого с каждой секундой хотелось все больше и больше, пока желание не стало таким безумным, что тело выгнуло дугой. Тут-то я и услышала свой тихий стон. Сама себе ужаснулась, но остановиться уже была не в силах.
Меня мелко трясло. Я была словно взведенный курок. Словно туго натянутая струна.
Я сама себе была противна оттого, что позволяю с собой делать. Но тормозить даже не собиралась. Уж лучше сдохнуть потом, чем сейчас перестать вжимать педаль газа в пол. И я позволила себе больше.
Да, спятила! Но поступиться желаниями уже не могла. Провела пальцами по коротко стриженной макушке парня и почти расплакалась от наслаждения. Ибо это было в миллионы раз круче, чем в моих снах.
Такое простое прикосновение и такое важное!
Всхлип сорвался с моих губ. А через секунду Тимофей подтянулся и снова набросился на меня в оглушающем поцелуе. И теперь это не было насилие это была маленькая смерть, которая ведет в рай. А помогали ей его пальцы, которые неожиданно нырнули под джинсы и нижнее белье. И прикоснулись ко мне.
Там!
Прямо там!
Напористо. Пошло. Но так чертовски правильно.
А у меня не хватило ни сил, ни гордости, ни желания, чтобы прекратить эту сладкую пытку. Каждое новое круговое движение выворачивало меня наизнанку, заставляло гореть и извиваться, словно бы на раскаленной сковороде.