Допрос, учиненный Оливером, становился слишком изощренным. А вдруг он ирландец, а вовсе и не англичанин? Я улыбнулась с меланхолическим видом.
Говорят, что любовь похожа на испанскую гостиницу: в ней есть все, что ты принес с собой.
Оливер нервно встал, пересек несколько раз комнату, устремив взгляд на свои красивые туфли цвета красного дерева, не слишком новые, такие, какие и должны быть у настоящего джентльмена. Затем вернулся и сел на диван, прямо напротив меня. Зеркало в шкафу отражало нас обоих: цветок и плод на одной ветке. «Мы созданы друг для друга», подумала я, доверительно улыбаясь своему отражению.
В тот же миг Оливер сказал:
Вы не созданы для испанской гостиницы, затем он добавил: А чем вы занимаетесь сейчас?
Ничем.
Как ничем? Абсолютно ничем?
Я пишу скучные сказки и поэмы, если это можно назвать делом. Их публикуют время от времени в авангардистских журналах.
Поэмы? В каком духе?
В присутствии этого человека из Бораборы моя литературная деятельность показалась мне лишенной всякого
смысла, совершенно смехотворной. Я бы никогда не осмелилась показать их человеку, который видел Южный Крест. Мне пришли на ум стихи Малларме с их размеренным ритмом: «О, сердце мое, услышь песнь моряков».
Эти стихи предназначались тем, кто мечтал о жизни, а Оливер жил своей жизнью, наполненной естественной поэзией, свободной и чистой.
Прочитайте мне что-нибудь из ваших стихов.
Он настаивал с вежливым любопытством. Я рассмеялась при мысли показать Оливеру образец своего творчества.
Это белые стихи, ну, знаете, автоматические.
Эти два эпитета, казалось, его очень удивили. Я боялась сбиться с мысли. Но его мысли были в полном порядке. Я по памяти выбрала отрывок поэмы из того, что было бы ближе Оливеру.
И что, это публикуют?
Я не посчитала этот вопрос за оскорбление.
Ну да, в журналах авангардистского направления, как я вам уже сказала.
А что это такое авангардистские журналы?
Его невежество меня растрогало.
Оливер был похож на моего отца, который читал только то, что касалось путешествий и открытий.
Я не собиралась заниматься образованием Оливера. Все это казалось мне белибердой и пустым тщеславием. На Бораборе в нашем доме у нас не будет на стенах картин, ну а что касается В этот момент Оливер сказал:
А ведь я художник.
Художник! воскликнула я, грубо вырванная из своих мечтаний. Но тогда что же вы делаете на Бораборе?
Рисую, конечно.
Вот так история! Какая же я была сумасшедшая Да и могла ли я встретить на Монпарнасе кого-либо, кто не был бы художником?!
Я молчала, охваченная отчаянием, смешанным с иронией, в то время как Оливер рылся в одном из своих чемоданов.
Он вернулся ко мне с альбомом под мышкой. Я вынуждена была привстать и опереться на одну из подушек с видом больной, которой вот-вот преподнесут горькое питье. Я с отвращением просмотрела портреты: все они на удивление были похожи друг на друга, как будто изображали членов одной семьи, олицетворяющей идеал художника. Длинные или короткие, но все носы были похожи и напоминали фасолины. Все прекрасные остекленевшие глаза смотрели прямо перед собой. Особая улыбка Джоконды мрачно оживляла восковые лица.
Они все удивительно похожи, прошептала я. Мне так и не удалось скрыть охватившее меня отвращение.
Фотографическая точность, доверчиво ответил Оливер.
Ну а виды островов? Борабора?
Я рисую только портреты.
Я была ужасно разочарована. Подумать только! Все оставить из-за непреодолимого желания новизны, встретить по счастливой случайности человека с Полинезийских островов И чтобы этот человек оказался художником? Еще один художник! В этом было что-то предательское. От судьбы не убежишь, а моя судьба это никудышные мужчины.
Я рассмеялась.
Почему вы смеетесь? спросил меня тот, кто теперь уже был экс-мужчиной из Бораборы.
Жизнь мне кажется бесконечно смешной!
Это воздействие виски, с умным видом сказал Оливер. Он положил свой альбом на место и тщательно закрыл чемодан.
Я напыщенно процитировала:
В поисках неведанной дороги среди волн
Увидел вдруг письмо он на плече своем
Железом выжег кто-то письмена
О, это прекрасно! Это вы написали?
Нет, это очень плохо, это из дю Вини.
А что конкретно обозначают эти слова?
Это значит: «Звуки флейты могут превратиться в барабанный бой».
Оливер удивленно приподнял брови и бросил на меня подозрительный взгляд. Замедленно, как под водой, я поднесла свою руку к упавшей пряди волос.
Виски было довольно крепким. Кажется, мне лучше уйти.
Я чувствовала себя потерянной, несчастной, мною владело только одно желание: поскорее добраться до постели, все равно какой, лишь бы остаться одной. Четыре порции виски и горькое разочарование это было слишком для начала.
Оливер отвез меня на такси до гостиницы, окружив братской нежностью. Стоя у входа, я собиралась сказать ему: «Прощай навсегда!»
Пойдем завтра потанцуем, предложил он.
По тому, как он это произнес, я поняла, что это больше похоже на приказание, чем на приглашение.
Договорились, ответила я, тотчас же забыв о его живописи, так как Оливер был, что там ни говори, очень красив.