Выскочив из машины в метель, он огибает капот, распахивает пассажирскую дверь и, наклонившись, легко берет меня на руки.
Я сама
Босиком?
Пальто сползает с моих ног, когда он выносит меня из салона, но я не успеваю поймать тяжелую ткань. Снег метет в лицо, мороз кусает босые стопы, и мои пальцы невольно поджимаются от холода. Я плотнее прижимаюсь к большому Медведю, от которого пышет жаром, как от печки, лихорадочно цепляюсь за мощные плечи, обтянутые лишь благородным кашемиром мужского свитера, обхватываю широкую шею руками. Уткнувшись замерзшим носом в горячую грудь, почти не дышу.
Не бойся, повторяет он, как мантру, а у меня сердце трепыхается в груди, но не от паники.
Чувствую, как ноги касаются деревянного пола. Открываю глаза и понимаю, что чуть не задремала в убаюкивающих медвежьих объятиях. От резкого перепада температур лицо вспыхивает, а тело покалывает, будто кожу пронзают миллионами иголок. Зевнув украдкой, я осторожно осматриваюсь.
Дом съемный, в каких и привык жить Михаил, вполне комфортный, но без души. Обстановка минималистическая только то, что нужно для ночевки. Новым годом здесь и не пахнет ни намека на украшения, елку или праздничную стряпню. От каждой детали веет одиночеством, словно я попала в жилище отшельника.
Есть хочешь? раздается над самой макушкой, и сильные руки снимают пальто с моих плеч.
Нет, испуганно отнекиваюсь, а в животе предательски урчит.
Иди пока в душ, а я что-нибудь быстро приготовлю, в командном тоне чеканит Михаил.
Что вы. Не нужно! удивленно оборачиваюсь и спотыкаюсь о его непроницаемый взгляд.
Не могу представить Медведя у плиты. Валя заходил на кухню исключительно для того, чтобы поесть, и даже не мыл за собой посуду. Не мужское это дело.
Тебе бы переодеться.
Он мучительно медленно проходится по мне взглядом, будто раздевает мысленно, изучает короткое, облегающее платье, скользит вниз, цепляется за открытые коленки и возвращается к моим глазам. Подумав, уходит в комнату, а возвращается с домашней тельняшкой, которая кажется мне необъятной.
Держи, усмехается. Наверное, утонешь в ней.
Он прав После душа я ныряю в нее, как в платье. Зато тепло, словно в шерстяном свитере.
Перекидываю длинные, влажные волосы на одно плечо, крадусь на кухню,
где витают аппетитные запахи еды. Замираю на пороге, опершись плечом о косяк.
Впервые в жизни вижу такого мрачного, брутального мужчину за готовкой. Мышцы перекатываются под черной футболкой, в которую он переоделся, вены на руках напрягаются, когда он безжалостно рубит тесаком замороженное мясо. В сковороде шипит и стреляет масло, жарится лук, стремительно желтея. Подлетаю к плите, чтобы уменьшить огонь. В этот же момент Медведь тоже протягивает руку, будто у него все под контролем, и мы сталкиваемся пальцами. Вместе все-таки спасаем золотистый лучок, а следом в сковороду отправляются кусочки баранины.
Может, я вам помогу? смущенно предлагаю, не зная, с какой стороны подступиться к громиле.
Ты и так уже начала, резонно отмечает он, сдержанно улыбаясь. Давай на «ты», Настя, просит как бы невзначай, а для меня это будто шаг к сближению.
Ты не отмечаешь Новый год? Почему? осмелев, выпаливаю на одном дыхании.
Не с кем, невозмутимо признается, и мне снова становится жаль этого сурового, но глубоко несчастного человека.
Но это не повод забирать к себе домой чужую девушку с ребенком, бросаю в шутку и тут же бью себя по губам. Потому что от его потемневшего взгляда становится не по себе.
А вы мне больше не чужие
8.2
Есть лишь ребенок, который точно не от Медведя. Чем раньше он поймет это, тем скорее потеряет ко мне интерес. Пожалуй, позвоню завтра маминой подруге пусть она развенчает этот глупый миф о непорочном зачатии.
Я пока сделаю салат, лепечу, чтобы перевести тему и заодно занять подрагивающие руки.
Не получив ни одобрения, ни отказа, а лишь шумный, тяжелый вздох, я беру вареные овощи, доску и тянусь за ножом. Не глядя, хватаюсь за острое лезвие.
Ай, тихо пискнув, подношу ко рту порезанный палец.
Медведь останавливает меня, взяв за запястье, осматривает мою руку, хмурится и идет за аптечкой.
Беда, вздыхает с укором, заклеивая ранку пластырем. Садись за стол, хозяюшка. Я лучше сам, хмыкает насмешливо и качает головой.
Между прочим, я вкусно готовлю, бурчу оскорбленно, однако отступаю от мускулистого шкафа. Его близость меня смущает.
Пожалуй, поверю на слово.
В следующую секунду по кухне разносится приятный бархатный смех. Понимаю, что впервые за все время знакомства слышу его от сурового мужчины, и сама невольно улыбаюсь, хоть он и потешается надо мной. Больше не обижаюсь.
Вот и зря, многое теряешь, парирую мягко.
У нас впереди вся жизнь, чтобы ты меня переубедила, многообещающе произносит он, опуская на стол миску с крупно, по-мужски небрежно нарубленным салатом. Мясо тушится в сковороде на медленном огне, заполняя кухню запахами трав и черного перца.
Я чувствую себя в сторожке лешего посреди дремучего леса. И лишь резкий звонок его телефона напоминает о том, что мы недалеко от цивилизации. Машинально покосившись на дисплей, я тайком фокусируюсь на имени контакта.