Но как будто бы ему я ничего не должна, верно? Верно.
Однако моя совесть не дремлет.
А на следующий день я не могу дождаться вечера, вечера, который навсегда изменит мою новую реальность.
На входе в спортивный комплекс людей видимо-невидимо. В этом море главное не захлебнуться, и чтоб тебя в процессе не затоптали. Секьюрити пропускает меня без проблем, и вот я уже в вип-ложе, куда есть допуск исключительно для родственником и команды бойцов. Отдаленной частью мозга я хотела думать, что буду тут с тетей Мариной, и точно никак не с девушкой Островского. О ней я даже думать не хочу. НЕ буду и все.
Все вокруг кричат, верещат и размахивают плакатами, на которых написаны клички бойцов, за которых они болеют, и обидные прозвища для того, против которого будет выступать их боец.
Одна я тут смотрюсь лишней, человеком, который оказался тут совершенно случайно и не совсем в своей тарелке.
Привет! Ты Лида, верно? со спины меня обходит парень лет тридцати на вид, в спортивном костюме и максимально серьезным выражением лица.
Здравствуйте, да.
Дава предупредил, если что надо будет, обращайся ко мне. Я Кирилл, его помощник. Тут сейчас будут немного шумно, так что приготовься, улыбается и рассматривает меня с головы до пят.
Киваю и переключаюсь на более важные вещи.
Почему он меня пригласил? В самом ли деле чисто по доброте душевной и исходя из того, что мы случайно встретились с
Я одета в тему, обычные джинсы и футболка. Ничего вызывающего или неподобающего. Я в курсе, какие бывают фанаты, и в курсе, как приходить сюда. Не то чтодевушка Давида.
Кстати о ней. Я боюсь гуглить, и как-то не решаюсь спросить напрямую, но где она? Наверное, большая любовь к Парижу не дает ей возможности поддержать своего мужчину в его благотворительном бое.
А может все дело в том, что она безумно жадная, и такое проявление характера кажется ей безумством.
Я не пытаюсь сделать из нее меркантильную мегеру, но именно из-за нее Островский участвовал в подпольных боях, чтобы купить какой-то жутко дорогой браслет от именитого бренда.
Зачем?
Мне было непонятно, зато потом я помню, как тетя Марина убивалась, ведь дава провел в больнице две недели с ЗЧМТ и переломом челюсти. Ничего приятного из этого не вышло, а браслет красовался на руке этой лахудры.
И вот я сажусь на деревянный стул и упираюсь руками в бортик, рассматриваю вышедших в октагон.
Островский в синих шортах, второй боксер в красных. Я вообще вдруг перестаю слушать, осознаю лишь то, что всматриваюсь в Даву не моргая, словно боюсь пропустить мельчайшую активность.
Он очень красивый парень, и любая другая на моем месте влюбилась бы как кошка.
Но мне пора вспомнить, что все уже прошло.
В октагоне гул толпы постепенно стихает, уступая место густой тишине ожидания. Под мощный бас ринга звучит гонг короткий, но пробирающий до костей сигнал начала боя.
Первые секунды разведка: лёгкие движения корпусом, проверка дистанции джебами. Плечи напряжены, дыхание ровное, но в каждом жесте угадывается сдержанная мощь. Публика уже затаила дыхание, понимая, что любое резкое движение может обернуться взрывом серией ударов, способных завершить бой в один
миг.
Руки высоко, подбородок опущен, мышцы работают как натянутые канаты. Один шаг вперёд, другой в сторону, небольшое касание перчатками и вот первый серьёзный выпад: тяжёлый правый, пробивающий воздух с глухим свистом
Хорош Кирилл произносит у меня над головой, а затем обходит и встает рядом. Дальше льется отборная брань и четкие указание, что куда и зачем делать. Конечно, Дава его не слышит
Зато слышу я. Крики и звуки ударов заполняют мою реальность. Дава очень точно отражает удары и нападает первым, разнося соперника в пух и прах. Я дышу урывками, и кажется, даже не моргаю толком, отчего глаза пекут словно в них насыпали песка.
Я так жадно слежу за каждым движением, что до конца боя сжимаю руки в кулаки, отчего ногти впиваются в мягкую кожу. Хоть бы победил, Господи, хоть бы победил. И он побеждает, размазывая соперника в сопли, как он сам любил когда-то говорить.
Дыхание срывается, и вот я уже кричу вместе с залом, а улыбка разливается на лице невыносимым наслаждением.
Дава поворачивается и сквозь точечно направленный на него свет всматривается прямо на меня, или я очень хочу думать, что на самом деле он всматривается в меня.
Но с такого расстояния вряд ли увидит. Сердечко екает, и я чувствую заливающий щеки румянец.
Жди тут, он сейчас поднимется сам, командует Кирилл, а я и остаюсь, с бешено колотящимся сердцем.
Почему этот бой вызывает такие эмоции?
Ищу взглядом Островского, но когда мне это удается, я застаю неприятную картинку.
Самую унизительную для себя и отвратительную.
Не будь дурой, Лид, и сними с себя розовые очки.
Внутренности ухают в пятки, и вот я уже не на подъеме, а в эмоциональной пропасти, ведь Даву обнимает его девушка, с которой он много лет назад сбежал из этого города, и для которой делал намного больше, чем я могла бы себе представить.
И обнимает она его совсем не так, как это могла бы делать обычная знакомая.
Вот и ответ на мой немой вопрос, заданный в уме.