Папка лежит перед нами. На его недовольный вид по поводу написания его фамилии я говорю:
Эта папка подписана ещё Яшей, который тогда не знал, что ты из испанских баронов.
Но ты ведь знаешь, что мой отец был Астелло Ди Монт, и могла бы изменить мою фамилию.
Более того, я знаю, что твой отец был психиатром Сталина, иронизирую я, вспоминая как он придумывал всяческие легенды, думая найти ценность в фамилиях, знакомствах, родословных. Точно знать, кем в данный момент представляется его отец, жена, дочка, сколько у него отцов, жён, детей, никогда нельзя было. Он подавлял таким количеством выдумок про себя, про свои дела и успехи, что никто ничего не мог знать наверняка, и сам он забывал, и концы с концами его легенд часто разлетались в разные стороны.
Садимся за стол, изящным жестом Игорь открывает бутылку вина и наливает две рюмки. Я раскрываю папку, и мы начинаем рассматривать хранящееся в ней содержимое, которое проводит перед нами картины его жизни. Чем он мог быть и чем он не был.
Он берёт в руки толстое письмо, неожиданным образом оказавшееся в Яшином архиве, это его письмо к отцу из Америки, ходившее по рукам оставшихся в России друзей.
Письмо было одним из самых ранних, дающих первые сведения о том, как и что «там» в Америке, куда мы собирались. Его привезла Регина, старинная приятельница Игоря и его отца, зная, что я собираюсь писать книгу про Америку, и отдала нам его в архив. Письмо было на двадцати семи страницах, и хотя оно пришло из Америки, но могло быть из любой другой страны, в нём выяснялись отношения с оставшимися, к которым он «намертво приварён», и передавались первые ощущения себя в новой среде. Он заглядывает в это письмо и читает понравившееся предложение:
«Трачу себя не на будущее, а только на сегодняшнее, проходящее» и комментирует:
Так и получилось! Всего себя растратил, спрашивается перед кем?! Перед этими монстрами! восклицает он.
Ты сам этого хотел. Ты хотел нравиться женщинам, публике, хотел очаровывать, придумывать, царить, смешить.
И вот теперь расплачиваюсь, мрачно произносит он и пролистывает письмо, зачитывая оттуда отдельные строчки и предложения. Я сижу и слушаю.
Что дальше я писал?!
«Прокладываю пути среди мириада человеческих теней, живущих будто бы в другом измерении, которые никак не мешают твоему движению, но и не направляют его, и так или иначе движение твоё без направления, по кругу в никуда»
Послушай, как хорошо я понимал всё ещё тогда. Вот и приехал «в никуда!» и кругом «никто»!
Да, но ты перед этим «никто» столько сил растрачивал и растрачиваешь. Яша вспоминал о своём вулканическом ощущении, когда он приехал к тебе «в никуда», в ЛосАнджелес помочь тебе разобраться с твоим продюсером Дэвидом. «Никто», которым ты наговорил такое про себя, обступали Яшу и допытывали: правда ли, что ты спрыгнул с парашютом с самолёта, прилетев на фестиваль в Канны из Кремля? Что ты был в России несметно богат, жил во дворце, участвовал в создании секретных фильмов, что ты происходишь из испанских детей, что ты холост и в тайне католик Все жаждали услышать подтверждений.
Я тогда Яше написал целую инструкцию на обшлагах, которую он должен был запомнить и повторять, но он ничего не мог ни прочесть, ни придумать и пришлось сказать, что он забывчивый профессордурачок. Я артист, а он технический работник. Но мой несветлый образ в сравнении с Дэвидом и его партнёром светится, как нимб. Разве мои фантастические мистификации могут сравниться с поносным нутром, обманом, пропитывающим всю эту кинографическую мразь. Эти монстры заработали миллионы, а мне заплатили двадцать тысяч, как, мол, обещали. Я до посинения эксплуатировался, монтировал сотни метров глупейшей плёнки, фантазировал и скомбинировал им этот ночной боевик, а меня даже в титрах не было! Так меня надули мудрые продюсеры! И я обманщик?!
Да, Яша тоже был поражён, как тебя, такого мастера просеивания людей через твои беспощадные сарказмы, могли так провести! Они воспользовались твоим желанием быть выше денег, не заключать контракта, всё по дружески, деловые замыслы, дебри бизнесовских знаний нас не интересуют. Ты их внешне обманывал, барон, сын лейтенанта Шмидта, а они тебя по глубокому, по правде, все денежки себе, а тебе графский титул.
А вот ещё один отрывок, который я хочу тебе прочесть.
«Перемещаясь окольными путями по этой вселенной, почти бессловесный Димент (Ди Монт! поправляет он своё старое обращение к себе в третьем лице), переполненный тоскою по таинствам российской взаимосцеплённости, в этом разрежённом климате супериндивидуализма, чувствует себя пронзительно одиноко и играет пустые, а то и лживые роли, бьётся лбом о зеркальные витрины лунных городов И находит совсем незнакомого себе «Я», другого, с искривляющим силуэт конквистадора горбом, который теперь выглядит необходимым добавлением к старому образу ленинградского «Аполлона».
Не окрылённый, а горбатый Аполлон, грустно, приглушённо комментирует он. Переломали хребет Аполлону.
Я вспоминаю своё первое знакомство с «ленинградским Аполлоном», окружённом, по его словам, «поэтическими добавлениями в виде крылышек», которые назывались всякими прекрасными именами: Лилями, Сонями, Катями, Анями, Сашами, Ирами до бесконечности.