А наш бедный подьячий Андреян? спросил Леонид. Ведь он предостерег нас, и я обещал взять его с собою. Он, верно, дожидается нас в роще. Ведь без нас он пропадет, не зная дороги, ни места.
Он не поедет с нами, но я приготовил для него безопасное убежище, сказал Иваницкий. После ужина ты, Варлаам, ступай один в рощу, вызови подьячего; скажи, что отец Григорий здесь и хочет с ним повидаться наедине, вот в этом овраге. Только не говори, что я переодет купцом, слышишь ли?
Хорошо, все сделаю по твоему приказу, отвечал Варлаам, только пойдем прежде за трапезу. Я ослаб от голода и жажды.
Смотрите же, братцы, на постоялом дворе не подавайте виду, что меня знаете. Если б даже случилось, чтоб нечаянно напали на нас приставы и захотели взять, то, если нельзя будет сопротивляться, сдавайтесь, но не показывайте, что меня знаете. Я освобожу вас из ада, не только из тюрьмы Борисовой. Теперь я купеческий сын Сенька Прорехин, и меня не отыскивает боярин Семен Никитич. Вот вам бумаги ваши! Спрячь их пока в сапог, Аеонид; как выедем на большую дорогу, тогда они будут нужны. Теперь ступайте в избу, я приду после вас.
Хозяева постоялого двора по обыкновению не обращали никакого внимания на гостей, которые, сидя за одним столом, ели в молчании, как будто не примечая друг друга. Только старик с печи посматривал на гостей и досадовал, что купец не расспрашивает монахов о чудесах и о преставлении света. Старик то покашливал, то охал на печи, чтоб припомнить о себе купцу, но, видя, что он не примечает его знаков, сказал:
Честной купец! как же толкуют книжники
чудеса? Монахи посмотрели на него и на Иваницкого и продолжали ужинать.
Теперь не до того, дедушка, отвечал купец. Поживешь годик, сам разгадаешь.
Между тем Варлаам, насытившись, встал и, дав знак товарищам, вышел. Иваницкий и Леонид расплатились с хозяевами и также вышли. Монах пошел пешком по большой дороге, а Иваницкий поехал малою рысью.
Ночь была темная, небо покрыто было облаками. Иваницкий своротил с дороги, привязал лошадей в кустах и дожидался Леонида на дороге.
Стой при лошадях, брат! сказал Иваницкий. Я пришлю к тебе Варлаама, а сам переговорю наедине с подьячим. Будьте тверды и не трогайтесь с места, что б ни услышали. Я пойду в овраг.
Что ты нового затеваешь? спросил Леонид.
Ничего, любезный друг! сказал Иваницкий спокойно. Я должен переговорить с подьячим; может быть, мы заспорим, зашумим, так я предостерегаю тебя, чтоб ты не беспокоился.
Об чем вам спорить, об чем шуметь! возразил Аеонид. Теперь ли к тому время и место? Судьба соединяет нас одною горькою участью: не спор нужен, а мир и согласие.
Аминь! сказал Иваницкий.
Овраг находился в тридцати шагах от того места, где стояла повозка.
Вот они идут! воскликнул Иваницкий и поспешил в овраг. Варлаам вскоре соединился с Леонидом и сказал, что подьячий долго отговаривался и не хотел идти с ним, приглашая отца Григория к себе, но, наконец, согласился с тем, чтоб всем немедленно возвратиться в рощу.
Блудлив, как кошка, а труслив, как заяц! сказал Леонид.
Вдруг в овраге раздался пронзительный стон. Монахи вздрогнули.
Посмотрим, что это значит? воскликнул Леонид и бросился к оврагу. Варлаам последовал за ним. Они прибегают туда и видят подьячего, Андреяна Тулупова, распростертого на земле, облитого кровью. Иваницкий стоял над ним с пребольшим ножом и, упершись ногою в живот несчастного, готовился нанесть ему последний удар. Леонид схватил Иваницкого за руку и воскликнул:
Что ты сделал, нечестивец?
Убил предателя! отвечал Иваницкий хладнокровно.
Изъяснись, ради Бога, изъяснись! сказал Варлаам.
Это лазутчик, сыщик боярина Семена Никитича, сказал Иваницкий. Уже несколько дней, как я за ним наблюдаю. Он открыл тебе опасность для того только, чтоб узнать об моем убежище и поймать нас всех вместе. В роще находится десятка два вооруженных сыщиков, которые ждут, чтоб схватить нас. Мне все было известно, и я приготовил награду предателю. Говори, злодей, покайся! завопил Иваницкий ужасным голосом.
Виноват, простите! сказал подьячий слабым голосом. Отец Леонид! прими покаяние грешника и помолись за душу мою.
Ты изготовил душе своей место в аду, сказал Иваницкий, и я только слепое орудие высшего промысла! С сим словом Иваницкий вонзил нож во внутренность несчастного, и он испустил последнее дыхание. В эту минуту из-за облаков проглянула луна и осветила ужасное зрелище. Иваницкий стоял бледный, с ножом в руке, над окровавленным телом. Два монаха молились, отвратив взоры от убиенного и убийцы.
Так погибнет всякий изменник, всякий предатель царевича Димитрия Ивановича! сказал Иваницкий, возвысив голос. Это первая жертва на земле русской за гнусный умысел цареубийства.
Сказав сие, Иваницкий бросил окровавленный нож на мертвое тело и тихими шагами вышел из оврага. Два монаха следовали за ним в молчании. Пришедши к повозке, Иваницкий вынул свой узел, переоделся с головы до ног и оставил в кустах окровавленную одежду.
Садитесь! сказал он онемевшим от ужаса монахам. Монахи сели в кибитку, Иваницкий взял вожжи и погнал во всю конскую прыть проселочным путем, с Серпуховской на Калужскую дорогу.