Из госпиталя? Ну как, оправился?
Еще утром. Стул нормальный.
Как-то странно икнув, он, видимо, счел вопрос исчерпанным и пригласил меня в кабинет. Я обратил внимание на то, что большой сейф в углу грубо взломан. Полковник отмахнулся:
А, это неуловимые. Каждую ночь ломают. Мы уж им через своих людей и шифр передавали девять-один-четыре. Первая Мировая началась чтоб, значит, проще запомнить было. Куда там! Как об стенку горох! Все равно ломают! Теперь вообще не запираем, используем вместо мусорной корзины.
А что, их и вправду никто не может поймать? удивился я.
Да кому они на фиг нужны! плюнул Мышкин. Еще с хулиганьем связываться!
Предложив сесть, он ввел меня в курс обстановки:
На сегодняшний день фронт проходит примерно по линии Оки. Калуга Серпухов Кашира Коломна, далее уходит на северо-восток к Егорьевску и теряется где-то в шатурских болотах.
Шатура наша? уточнил я.
Вроде бы, да, неопределенно замялся полковник. Там на фланге действует казачий корпус. На днях позвонили и доложили: Город взяли. Гоним Потом раздалось непонятное бульканье и связь оборвалась. Кого или что они там гонят, остается неизвестным.
Связных посылали?
А как же, троих. Одного вчера привезли без сознания. Пришлось сразу же в наркологию отправить. Сегодня завтра ждем остальных, тяжело вздохнул Мышкин. Я уж им и места в Галенчинской больнице заказал
Разумеется, я тут же выразил желание отправиться на опасный участок. Но полковник, скорее всего, решил, что после госпиталя такие перегрузки противопоказаны. И предложил другое назначение:
Сейчас наметился успех на центральном участке, под Коломной. Здесь Рязанский Добровольческий корпус захватил плацдарм, и главнокомандующий приказал усилить это направление
Я заверил, что мы с Митькой охотно его усилим.
Не хотите ли взять после лечения несколько суток отпуска?
Я задумался. Скрыть от Нюськи свое пребывание в городе все равно не удалось бы, а роман с ней уже успел потерять прелесть новизны. И я сказал, что готов сегодня же выехать на позиции. Пока оформлял литер на электричку первого класса, пока получал жалование и подъемные, Митька отоварил продаттестаты и взял сухой паек на дорогу. Причем ухитрился набрать столько, что бока чемоданов распирало от банок и пакетов, а Митькину морду, уже начинающую снова лосниться, от полноты чувств. Времени до отъезда оставалось достаточно, и я решил еще погулять. Впереди ждали фронтовые будни, фронтовые субботы и фронтовые воскресенья. И кто знает, когда судьба опять додумается забросить меня в этот чудный город!
Некоторое время я постоял у красочной витрины магазина Интим, где для желающих позаниматься коммунизмом были выставлены резиновые и пластиковые члены КПСС различных размеров. Здесь же красовались фирменные наборы презервативов Совдепия: а-ля-Сталин с усиками, а-ля-Ленин с бородкой, а-ля-Хрущев лысенький, с ушками, а-ля-Брежнев с бровками, а-ля-Горбачев с пятнышками и длинным болтающимся язычком А Митькин нос безошибочно поворачивался в сторону киосков с разноцветными бутылками, баночным пивом и баночным самогоном. Набитое брюхо и чемоданы, кроме моря удовольствия, начали доставлять ему и некоторые неудобства, поэтому он все чаще канючил:
Я ж не лошадь. Значит, перекурить надо.
Я предостерег его, что ослов капля никотина тоже убивает. Правда, на улице Некрасова мы все же сделали остановку. Здесь кипела работа по восстановлению знаменитой пивной, варварски разрушенной большевиками в период антиалкогольной кампании. Рядом со стройплощадкой стояла большая пивная
кружка, сделанная из жести, с прорезью и плакатиком: Жертвуйте на восстановление Некрасовки! До завершения было еще далеко, но со всех концов Рязанщины шли сюда паломники. Седые, изможденные, и в хороших костюмах, и босые, перепоясанные бечевой. Дрожащими пальцами выворачивали карманы и бережно опускали в кружку свои медяки и засаленные бумажки. Потом располагались здесь же, на траве или асфальте, пили водку и бутылочное пиво, молча, благоговейно взирая, как возрождается из праха народная святыня
Оживает наша Некрасовка! Оживает, матушка! услышал я голос рядом и увидел благообразного старика в пальто и ботах без молний. Спасибо освободителям, а то уж и не чаяли! Мож, и не доживем, так хоть знать, что внуки ее узрят!
Я дал седому патриарху на водку и от всей души пообещал грудью стоять за народное дело. А когда получил от него благословение и обернулся на чувствительное шмыгание Митькиного носа, то убедился, что этот нос уже успел приобрести характерный цвет большевистского знамени. Запашок тоже изменится в сторону обычных Митькиных ароматов, хотя он тут же принялся горячо убеждать меня, что здесь просто аура такая.
Миновав улицу Некрасова, мы вышли на набережную. По тенистым лавочкам барышни целовались с офицерами, целомудренно прикрываясь зонтиками от прохожих. И приходилось каждый раз заглядывать за эти зонтики, дабы узнать воинское звание и уточнить приоритет в отдании чести. Впрочем, война испортила нравы почти никто из господ офицеров так и не догадался представить меня своим дамам. А один тип явно тыловой наружности даже полез выяснять, куда ему прислать своих секундантов. Я попросил прислать их в госпиталь к медсестре Нюське, ибо после моего отъезда ей, конечно же, потребуются другие мужики. И подумал, что Нюська будет тронута этим маленьким знаком внимания с моей стороны.