- Сначала бабушка сказала, что я выдумщица. Потом она сказала, что я принесла сюда нити и уничтожила всю дедушкину работу. Она сказала, дядя Юлион никогда не простит меня за это.
- И она свалила проблему на нас, - резким сухим тоном произнесла тетя Мэй. Как типично для моей матери! Как будто мы можем успешнее, чем она, противостоять Юлиону! А твой дед совсем не возражал?
- Да, но он тоже расстроился. Он сказал, я вырасту из этого, а бабушка ответила, что у меня не будет шанса вырасти. Она позвонила кузену Меркеру, чтобы он приехал и забрал меня. Она сказала, вы будете знать, что делать.
- Да будь я проклята, если знаю! возразила тетя Мэй. Думаю, лучше я спрошу Гету, как она справляется. Или, может, от Элли будет больше помощи. Гармони, наверное, была таким же наказанием, когда была младше. Ну да ладно. Беги вниз и поиграй с остальными, и больше не беспокойся об этом.
Гэлли предпочла бы остаться в маленькой комнате. Она чувствовалась надежной, даже несмотря на жутковато вздувающиеся занавески. Но бабушка приучила ее делать, что велено. Так что она послушно спустилась на первый этаж и отыскала большую гостиную в центре дома. В эту комнату вело по меньшей мере пять дверей. Зайдя в нее, Гэлли обнаружила, что кузены с воплями вбегают и выбегают, в то время как Трой, закрыв глаза руками, стоит в центре и считает до ста, а Гармони кричит:
- Не забудьте! На кухню и в кабинет не заходить!
После этого все с грохотом умчались. Вскоре Трой проревел:
- Сто! Иду искать, кто не спрятался я не виноват! и тоже умчался.
Гэлли осталась стоять, где стояла, снова растерявшись. Она никогда не играла в подобные игры со множеством участников и не имела представления о правилах. Она оставалась на месте, пока Толли не выкатился из-под дивана, чтобы издевательски посмотреть на нее.
- Ты размазня, - сказал он. Даже для изгоя. И слабачка. И ты никому не скажешь,
что видела меня.
И прежде чем Гэлли успела придумать, что ответить, Толли вскочил на ноги и выбежал через ближайшую дверь.
Гэлли опустилась на другой диван, рядом с очень реалистичным плюшевым котом, и сидела, грустно пытаясь решить, является ли плюшевый кот подушкой или игрушкой, или же просто украшением. Бабушкино и дедушкино воспитание совершенно не подготавливает к жизни, подумала она.
Время от времени кузены, хихикая, на цыпочках проходили через комнату, но никто из них не обращал на Гэлли ни малейшего внимания. «Они все знают, что я размазня и изгой», - подумала она.
Глава 2
Бабушка и дедушка жили в большом доме на краю Лондона одном из домов, окруженных множеством кустов, с витражными стеклами почти во всех окнах, так что внутри всегда царил полумрак. В нем имелась кухонная часть, где жили повар и горничная. Гэлли видела эту часть, только когда последняя горничная водила ее гулять на пустырь и они возвращались через кухню. В остальное время ей запрещалось появляться там, чтобы не мешать повару.
Остальную часть больших темных комнат занимала дедушкина работа. Гэлли не имела ни малейшего представления, в чем дедушкина работа состоит, за исключением того, что она, видимо, предполагала необходимость держать весь мир в поле зрения. Одна комната целиком посвящалась газетам и журналам на разных языках большинство из них были научными, с мелким шрифтом, а другую комнату заполняли карты: пришпиленные к стенам, сложенные стопками на полках или разложенные на наклонных рабочих столах, готовые к работе с ними. Гэлли всегда завораживал большой глобус в центре этой комнаты. Остальные комнаты были до потолка забиты книгами и забросаны бумагами, телефонами и радиоприемниками всех цветов, за исключением комнаты в подвале, полной компьютеров. Единственной комнатой на первом этаже, в которую Гэлли официально дозволялось входить, являлась гостиная и то, только если сначала она умоется, где ей разрешалось сидеть на одном из жестких стульев и смотреть телевизионные передачи, которые бабушка считала допустимыми.
Гэлли не ходила в школу. Бабушка сама давала ей уроки наверху, в классной комнате в которой Гэлли также ела, и эти уроки представляли собой испытание для обеих. Так же, как пушистые непослушные кудри Гэлли беспрестанно вырывались от бабушкиного расчесывания и заплетания, так и попытки Гэлли читать, писать, решать задачи и рисовать всё время нарушали стандарты, которые бабушка считала правильными. Бабушка держала со своей стороны стола тяжелую плоскую линейку, которой била по костяшкам пальцев Гэлли каждый раз, когда та выходила за линии рисунка в альбоме для рисования, или писала что-то, смешившее ее, или получала ответ в мешках сыра, а не в деньгах.
Сидя в гостиной Замка рядом с ненастоящим котом, Гэлли тихонько вздохнула. Она рано поняла, что никогда не сможет соответствовать бабушкиным стандартам. Бабушка не одобряла беготню, крики, смех и пение так же, как выход за линии во время рисования. У нее существовали стандарты на всё, что есть в мире, а Гэлли постоянно переливалась через бабушкины границы. Сейчас, когда Гэлли сидела на диване в гостиной, ей пришло в голову, что у бабушки, оказывается, четыре дочери нет, шесть, если считать маму и тетю Элли, которая жила в Шотландии, и она заинтересовалась, как, ради всего святого, они все справлялись, когда были девочками.